Второй год

У меня от запаха потекли слюни: в трех метрах от меня пехота дожаривала в казане картошку с тушенкой и луком. Они, кажется и лавровый лист не забыли положить и запах стоял умопомрачительный. У меня засосало в желудке, так как последний раз я ел вчера в семь часов вечера на ужине еще в полку. Пехота пригласила Бобылькова снимать пробу.

— Связиста моего покормите сначала. Мы с вами успеем. Давай, Сэмэн, ешь и выходи на связь.

Мне навалили полную тарелку вкусно пахнущей горячей картошки с мясом и отломили три щедрых ломтя белого хлеба, пообещав, что через полчаса будет и чай. Мне начало нравиться служить в пехоте: бэтээр окапывать не надо, кормят в первую очередь, накладывают не жалея…

Но все имеет свои минусы. После еды меня потянуло на сон — все-таки полночи не спал, а вместо здоровой и полезной сиесты я должен был выкинуть вверх антенну, включить рацию, связаться с Полтавой и Геной, сиречь со Скубиевым и Баценковым и доложить, что пятая рота на связи. Я так и поступил, но после этого расстелил свой бронежилет на носу бэтээра и откинулся на "реснички" которыми прикрывались лобовые стекла.

Хорошо-то как! Сытый… Не натруженный и не уставший… Курева — полно. "Фишку рубить" не надо, пусть ее пехота рубит. Вот только спать нельзя.

А хочется…

Я надел гарнитуру на голову, передвинул наушник к самому уху, в расчете проснуться, если меня станут вызывать и… отрубился

5. Война в Балхе

Не-е-е… Я думал и в самом деле будет война… А так даже и неинтересно: совсем ничего не произошло. Я задремал как сытый кот на солнышке. Ветерок, конечно, поддувал свежий, но от солнца броня нагрелась да и сама температура была где-то градусов двадцать тепла, поэтому спалось мне очень хорошо. Никто не вызывал меня на связь, не беспокоил и не зудел под ухом. Пехота занималась своим делом, а я — своим: спал с наушником на голове. Если бы появилась зеленая ракета, вызывающая на связь, то фишкарь, ведущий наблюдение сидя на башне, толкнул бы меня или свистнул, но никаких ракет не было.

Около трех я проснулся отдохнувший и голодный. К этому времени кишлак был надежно заблокирован со всех сторон и четвертая рота довершала его прочесывание. Никого они там не нашли, кроме трех аксакалов, которых отправили на кэпэ полка. Жители заблаговременно покинули кишлак, стрелять там было не в кого, а со стариками пускай командиры и особисты разбираются — пехоте они не интересны.

"Жрать, однако, охота", — оценил я боевую обстановку, — "От пехоты не будет никакого толку еще часа два: они даже костров еще не разводили, а вот если наведаться в родной взвод? Там у Тихона в "затарке" есть наша тушенка, которая мне сейчас была бы полезна с медицинской точки зрения".

— Товарищ старший лейтенант, разрешите отлучиться? — спросил я Бобылькова.

— Что? Поджало? — откликнулся он снизу.

Командир пятой роты лежал под бэтээром на постеленном матрасе и маялся благодушным бездельем.

— Да нет, — стал объяснять я, — пока все спокойно, хочу еще один запасной аккумулятор для рации принести.

— А-а, — одобрил Бобыльков, — это надо. Иди, только рацию мне оставь.

Я положил рацию рядом с Бобыльковым, снял с носа бэтээра свой броник, на котором спал, повесил за плечо автомат и пошел к своему взводу.

На башне нашего бэтээра Нурик "рубил фишку", то есть просто сидел на ней и смотрел как Тихон отмывает казан. Тихон сидел на корточках под бэтээром и оттирал песком пригоревшую ко дну кашу.

— Бог в помощь, — пожелал я Тихону.

— Отойди, а то зачмырю, — пробурчал он мне вместо ответа.

Чтобы он не вздумал в будущем дергаться на старших по званию я отвесил Тихону подзатыльник и успел отскочить, когда он в ответ плеснул в меня грязной водой из казана.

— Не вытыривайся, Тихон, — попросил я, — дай пожрать.

— Нету, — заупрямился "кладовщик нашего призыва", — сухпай свой жри.

— Ладно тебе, дай, я тушенки хочу.

— Сказано: нету.

— Ты, козел! — возмутился я, — как это нет? Недавно только было несколько ящиков. Ты что, урод, их духам сдал?

Вместо ответа Тихон полез в свою "таблетку на гусеницах", которая в официальных документах гордо называлась малый тягач легко бронированный — МТЛБ. Повозившись там с минуту, видимо раскапывая затарку, Тихон вынес мне банку тушенки и буханку белого хлеба с оторванной коркой. Я покрутил банку в руках и решил, что одному мне столько будет многовато. Женька не было. Со старшим призывом, который растянулся в десантом отделении, я делиться не собирался. Я посмотрел на Нурика и Тихона:

— Будет кто-нибудь со мной?

— Цх, — вместо ответа сказал Нурик.

— Ешь сам, — продолжал чистить казан Тихон, — мы только что поели.

Одному есть не хотелось: не привык я как-то один пищу принимать. На "гражданке" не мог один есть, а в армии это привычка только окрепла: уже почти год я ел только в то время, когда ест мой призыв… если не считать ночных моих дежурств… но и там я всегда делился с дневальными. Я отыскал разведвзвод и кликнул Рыжего:

— Вован, дело есть!

— Какое? — насторожился он.

— Пойдем, объясню.

Мы вернулись к нашим машинам и я поставил на броню хлеб и тушенку: