Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

Каждый шаг назад,
Каждый хитрый взгляд,
Каждую ложь клятв,
Каждый твой обряд,
Буду я стеречь.
Ты ушла, и пропал я без следа.
Твоё лицо снится ночью мне всегда.
Ты та, кому нет замены никогда.
Без рук твоих я замерзну в холода.
Я всё плачу, милая, отзовись…

Здесь нам пришлось попотеть, Наталья Николаевна постоянно возвращалась к неудачным местам, но надо отдать ей должное — требовала от музыкантов четкости по делу. Композиции Стинга следом так и пошли: сначала в лирическом исполнении Веры, затем в джазовой аранжировке — Надежды Козловской. «Золотые поля» Наталья Николаевна прогнала несколько раз.

Тронет ветерок поле ячменя,
И вспомнишь ты меня,
Солнце позабудь в ревнивых небесах,
Гуляя в золотых полях.
С милым ты пришла,
Чтобы поглядеть
На поле ячменя,
И в объятья пасть, чтоб волосы легли
Средь золотых полей.
Ты со мной побудь, полюби меня
Средь поля ячменя.
Солнце ты забудь в ревнивых небесах,
Лёжа в золотых полях.
А дальше случился скандал.

После громких криков в фойе, когда музыка стихла сама собой, в концертном зале появился громадного роста офицер. Впрочем, в ширину он тоже занимал немало места. За шкирку военный легко нес Гошу, следом тащились помятые дружинники.

— Кто здесь Антон Бережной? Этот сказал, Бережной его знает, — офицер взял Гошу за грудки и встряхнул.

На это легкое движение припомнилась вдруг сказка, где Илья Муромец воевал с Соловьем-разбойником — все части тела Гоши отозвались вибрацией разной степени. Вообще он выглядел плохо, зыркая мутными глазами. Видимо, еще от дружинников неслабо досталось.

— Папочка! — пискнула Анюта. Конфликтная ситуация ее ни капельки не напрягала.

Педагоги вскочили с первого ряда, а студентки заинтересованно загудели. С насмешливым прищуром Семен Трофимов взирал на спектакль в зрительном зале. По договоренности его зона ответственности ограничивалась сценой, но здесь опасности для музыкантов не наблюдалось. Я тоже вмешиваться не стал — Гоша сам приперся, пусть сам и отгребает. И вообще, Денис знает, что делать.

— Да? — удивился Антон.

Между офицером и Гошей вьюном ввернулся Денис.

— Этим я займусь, — буркнул он таким деловым тоном, что теперь Гоша стал болтаться в его руке.

Откуда Денис взялся, я не заметил, но неважно — главное, вовремя. Денис кивнул Федоту, крутившемуся рядом, и потащил Гошу в кладовку. Опустив голову, Федот поплелся следом.

— Куда это они? — удивился Антон.

— А сейчас Денис им объяснит, что в храме искусства воевать невместно, — предположил я. — Пусть в Кировском парке отношения выясняют, до полного взаимного уничтожения. А здесь такого не надо, нейтральная территория.

— А музыку послушать козлику даст?

— Конечно, — усмехнулся я. — Если шею не отвернет, скоро увидишь болезного в зале.

— А если не увижу? — Антон не унимался.

— Тогда мне придется работать катафалком, — вздохнул я. — Дон-батюшка, надеюсь, и это… хм… примет.

Наталья Николаевна подкатилась колобком, чмокнула офицера в щеку. Для этого ему пришлось нагнуться. Анюта прижалась к другому боку отца.

— Представляешь, Наташа, меня хотели не пускать! — он пригладил ярко-рыжую шевелюру. — Ну этого шпаненка ладно, а меня-то за что?!

— Как съездил? — Наталья Николаевна вытерла слезинку.

— Нормально… А доча за месяц вымахала, господи!

Анюту на каблуках ему, видимо, лицезреть еще не доводилось.

— Так, Андрюша, ты посиди пока, у нас тут дело, репетиция. Ребята, к станку!

Вот что значит педагог — музыканты моментально взялись за инструменты, а «Андрюша» послушно сел за крайнюю скамейку. Да, верно говорят: хорошего мужика надо самой делать, а не готовым получать. В композицию Стинга «Shape Of My Heart» Вера вложила всю душу. К страсти добавилась сила, и с залом установилась прочная связь. Я это ясно ощутил, увидев мокрые платочки в руках у студенток.

Сдаёт он карты, чтоб проверить
Случайность алгебры святой,
Исход вероятный, принцип неявный,
Но числа лгут порой.
Я знаю, что пики — это шпага солдата,
Я знаю, что крести — оружье войны,
Я знаю, бубны — значит деньги для того,
Иной формы сердце моё.
Он может кинуть даму пики,
И сыграть валетом бубён,
А может скрыть в руке короля,
Чтоб забыли все о нём.