Второй шанс

— Мы точно этого не знаем. Подождите, я до этого доберусь. Джархан-Али настаивал, чтобы троица отцов-основателей самостоятельно разрабатывала прототип и только после этого привлекала широкое финансирование. Поэтому постройка заняла довольно длительное время. Джархан-Али убеждал коллег, что он сам сможет добыть необходимые средства, но того, что он добывал, едва хватало, чтобы проект не стоял на месте. Беркович и Амберли хорошо понимали, что при необходимых вложениях, проект имеет все шансы стать успешным очень быстро. Назревал конфликт. Потом вскрылась эта история с патентом, терпение коллег Джархана-Али кончилось, и они выдвинули ультиматум: или он находит средства в течение трех месяцев, или компания привлекает финансирование через открытую продажу акций. Абдулла принял условия ультиматума. И нашел деньги. Весьма необычным способом. Он выпустил на рынок компьютерную игру. Взял кредит под залог какого-то родового имущества, купил сервера и запустил компьютерную онлайн-игру. Он назвал её «Фантазия». Никто не верил в успех этой затеи, а главное — никто не понимал, когда и как Джархан-Али сумел сделать игру. Беркович только перед смертью догадался, что Джархан-Али сделал ее не сам. Вернее, не совсем сам. Он заставил работать вместо себя какие-то участки собственного мозга, которые он копировал на их незаконченном прототипе. Но игра оказалась изумительно хороша. Вы видели её? Это огромный, потрясающе детализированный мир. Он копирует структуру нашего мира очень глубоко, так что погружение может быть просто невероятным. А чтобы игрокам было не скучно бродить по всей этой красоте, Джархан-Али сделал из игры боевик. Никто еще не делал для виар ничего подобного. Такой проект потребовал бы тысяч разработчиков и миллионов долларов бюджета, но Абдулла справился в одиночку.

Антон сделал паузу. Я глядел на картину, висевшую над столом в кабинете. Это был рекламный плакат, на котором человек подключал свою голову к своему кошельку проводом. Я ждал продолжения.

— Игра привлекла средства. Но львиную их долю Джархан-Али потратил на оборудование. Он говорил, что эти мощности — часть инфраструктуры их будущего проекта. Именно на этих серверах будут обрабатываться данные. Именно тут будут тестироваться элементы скопированных нейронных сетей. После успеха с игрой ему поверили, но постепенно поток денег иссяк совершенно, хотя мощности все еще закупались. Примерно в это время умер Беркович, перед смертью сказавший, что вся работа его жизни оказалась результатом манипуляций демона, чьи цели ему так и не удалось постичь. Нетрудно догадаться, о ком он говорил. Вот только и сам Джархан-Али не был прежним. Работа над игрой странным образом изменила его. Шалости с котом были забыты, гений работал взаперти, и никто не знал, что у него на уме. Управление компанией взял на себя Амберли. И вот тут она наконец начала искать финансирование и привлекла для этого солидную фирму, а через нее — вас.

Антон встал и прошел к окну, за которым не переставая лил дождь.

— О том, что закупленные Джарханом-Али сервера не стоят без дела, в руководстве компании узнали сильно не сразу. А о том, как именно он использует эти сервера, — уже после выхода на IPO.

Я сидел в полном оцепенении. Такой истории просто не могло быть!..

— Но как получилось, что все это не попало в прессу перед выходом на IPO? Ведь инвесторы пристально следят за такими вещами?

— Кое-что просочилось. Но никто не видел в экспериментах Абдуллы прямой угрозы компании. Даже наоборот. А дальше было разобраться куда сложнее. Джархан-Али не просто закупил оборудование для игры. Он разработал принципиально иную архитектуру для хранения цифровых копий в электронном виде. Разобраться в этой архитектуре могут очень и очень немногие.

— И сколько копий реальных людей присутствует в игре?

— Сейчас немногим более четырех тысяч человек.

— А сколько реальных людей знают о том, что в этой игре живут их двойники?

— Мы точно не знаем. Джархан-Али набирал добровольцев с того момента, как возобновились работы над прототипом. В основном по линии игры. Кое-какая информация циркулировала на форумах в сети. Но все это звучало, как научная фантастика, и никто точно ничего не знал. Этому также помогало наличие языкового барьера, который непреодолим между игроками и моделями.

Повисло молчание. Я ждал предложений о том, как мы будем улаживать эту ситуацию, но заместитель просто глядел на дождевые струи, полировавшие стекла.

— Мистер Тихомиров, — сказал я ледяным тоном, — сложившаяся ситуация совершенно неприемлема. Я хочу знать, что мы можем сделать для тех, кто в результате ваших чертовых экспериментов застрял внутри этой чертовой компьютерной игры?

— Мы можем их отключить. И я предлагаю вам именно этот вариант. Я не знаю, что именно произошло с вашей копией внутри игры, мистер Мерсли, но я…

— Нет, этот вариант не рассматривается.

— Тогда, боюсь, мы практически ничего не можем сделать.

Я почувствовал, что начинаю закипать.