Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

Гоголевская мысль, считает Манн, сводилась здесь к тому, что каждый должен «выполнять свой долг, не косясь на других людей и не оправдываясь в „неисполненьи своего долга“ неблагоприятными обстоятельствами»:

Обратим внимание, огорченные люди – те, кто вместо исполненья своего долга обвиняют других. Именно в этом смысле говорится о приятелях Тентетникова: «…попалось два человека, которые были то, что называется огорченные люди… Добрые поначалу, но беспорядочные сами в своих действиях, они исполнены нетерпимости к другим»; под их влиянием и Тентетников в своем начальнике «стал отыскивать… бездну недостатков» <…>. Непосредственной связи этих строк с делом петрашевцев нет, и они могли быть написаны (в приведенной редакции или в другой, предшествующей ей) и раньше – в период времени с конца 1843 года[702].

А потому корректнее было бы предположить, что за гоголевским описанием филантропического общества скрывалось не столько его отношение конкретно к кружку петрашевцев, сколько в более общем плане – к идеям социализма, фурьеризма (апологетом которых был и сам Петрашевский), а также его реакция на происходившие в это время в Европе события и, в частности, на революцию 1848 года.

Гоголевское переживание наступившего времени как «мутного» и «содомного» («…время еще содомное», – говорит он в письме П. А. Плетневу от 15 декабря 1849 года, написанном им из Москвы) во многом определило и его инвективы против европейского Просвещения, о которых уже шла речь выше. Усиливается и ви´дение Гоголем в Церкви той единственной силы, которая способна противостоять разрушительному духу революций (идея эта получает в эти годы широкое распространение, в том числе и в среде новообращенных русских католиков[703]).

Возможно, именно потому Гоголю, с его «неожиданным сочетанием» «нравственного пафоса с самым крайним и мелочным утилитаризмом»[704], оказываются близки идеи социального христианства, программа которого прочитывается в деятельности Костанжогло (Скудронжогло)[705]. Не исключена возможность, что во втором томе сказалась также и идеология александровских времен, и дух «Священного Союза», в программе которого Г. Флоровский усматривал источник теократических настроений Гоголя[706].

К другим эпизодам поэмы, в которых отразились события гоголевской современности, относится история с подложным завещанием «трехмиллионной тетушки Хлобуева», о котором речь идет в последней главе сохранившейся рукописи. В ее основу легло так называемое калужское дело 1847–1850 годов, о котором Гоголю во всех подробностях сообщала А. О. Смирнова (см. с. 165–166 наст. изд.).

Реплики Муразова в заключительной главе о восстании крестьян («если человек притеснен, так он легко восстает») позволяют приурочить действие второго тома и более конкретно – к периоду между 1847 и 1849 годами. В слухе о том, «что наступает такое время, что мужики должны <стать?> помещики и нарядиться во фраки», слышится иронический намек Гоголя на вышедший 8 ноября 1847 года царский указ о праве крестьян выкупаться на свободу при продаже имений с публичного торга[707]. Указ этот, возбудивший среди крестьян слухи о том, что правительство дарует волю и землю, а помещики отказываются предоставлять льготы, вызвал волнения в ряде губерний центральной России[708] и полтора года спустя, вследствие сообщавших о волнениях донесений, был «уничтожен, хотя и без формальной его отмены»[709].

Гоголь внимательно следил за развитием крестьянского дела, просил друзей присылать ему сведения о крестьянах (среди тех, кто в это время участвовал в составлении программ, подготавливавших отмену крепостного права, были А. С. Хомяков и Ю. Ф. Самарин; вопрос об отказе крестьян платить подати обсуждался также в переписке Белинского с П. В. Анненковым в декабре 1847 года[710]).

На события конца 1840‐х годов указывает упоминание Муразовым раскольников, движение которых охватило в это время центральные губернии России (Ярославскую, Костромскую, Тверскую, Московскую), а в селе Сопелки Ярославской губернии была раскрыта секта бегунов, отрицавших подати, ревизию душ, рекрутскую повинность, паспорта, церковный брак и называвших существующий порядок вещей царством антихриста (см. ниже)[711].