Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

Представляемые нами отрывки составляют частью варьянты, частью дополнения тех списков первых глав второго тома «Мертвых душ», которые до сих пор найдены и изданы. Отрывки эти сохранились в рукописи, принадлежавшей другу и товарищу Гоголя по воспитанию в Нежинском лицее, Николаю Яковлевичу Прокоповичу (ум<ер> в 1857 г.). Рукопись (в 4‐ю долю) подарена была Прокоповичем на память его сослуживцу по преподаванию в I-м кадетском корпусе полковнику Н. Ф. Я–му. Полковник, живя впоследствии в губернском городе Могилеве, познакомился с директором училищ Могилевской губернии – Михаилом Максимовичем Богоявленским и, по его просьбе, охотно позволил снять точную копию с своего манускрипта. Эту копию М. М. Богоявленский – ныне директор С.-Петербургского коммерческого училища – весьма обязательно предоставил нам напечатать на страницах «Русской старины»[955].

В предуведомлении перечислены были и отличия новонайденных отрывков от известного уже печатного текста: «совершенно новые эпизоды» в рассказе о службе Тентетникова, его столкновение с начальником отделения Леницыным, его арест, рассказ дяди Тентетникова, действительного статского советника, о графе Сидоре Андреевиче.

В отрывках была также подробно прописана речь, с которой Тентетников обращался к крестьянам по приезде в деревню, и рассуждения о нем мужиков и баб. В главе II появлялись «размышления Бетрищева о службе и о „подлецах“, которые ее продолжают; замечание его о Михайловском-Данилевском», сватовство Чичикова у генерала Бетрищева его дочери Улиньки за Тентетникова, описание обеда Чичикова у Бетрищева, возвращение Чичикова к Тентетникову; рассказ его о визите к Бетрищеву, о сватовстве, об истории генералов. В главе III присланная рукопись имела «ненапечатанные подробности о предобеденной закуске у Петуха» и о сне, который привиделся Чичикову[956]. Завершался присланный в редакцию текст выражением уверенности в том, что хотя найденные отрывки и «незначительны по объему, но в них искрится неподражаемый, умерший с Гоголем юмор, поразительная меткость выражения и художественное воспроизведение лиц, местностей, всего, до чего только касалась кисть гениального мастера»[957].

На публикацию в «Русской старине» первым откликнулся анонимный рецензент[958]. Перечислив отмеченные журналом расхождения новых текстов с уже известными, критик выделил «лучшие места» «Отрывков» («сватовство Чичикова и рассказ о нем Тентетникову»), в которых «виден прежний Гоголь, Гоголь первой части Мертвых Душ»: «Чичиков в деле сватовства, со своими блестящими импровизациями в пользу Тентетникова, которого он возводит в историографы генералов, – прелестен»[959]. Другие же эпизоды, вошедшие в биографию Тентетникова (ссоры его с начальником, приезд в деревню и проч.»), были охарактеризованы как очень «слабые» и «бледные»: «Придумано может быть и не дурно, но ничего не вышло»[960].

Не усомнился в принадлежности отрывков перу Гоголя сотрудник журнала «Вестник Европы» В. П. Чижов[961]. Назвав их «нежданным открытием», проливающим свет на внутреннюю жизнь и творчество Гоголя в последний период его жизни, он увидел в них «дальнейшую выработку последнего (второго) списка», редакцию более позднюю, чем уже опубликованные:

…это всего яснее видно из отрывка 3‐й главы, где в известное описание приезда Чичикова к помещику Петуху введены новые эпизоды о закуске Петуха, о сне Чичикова, превосходно дорисовывающие этот мастерской этюд[962].

Расхождения между «отрывками» и печатной редакцией свидетельствовали, по мнению Чижова, об отходе позднего Гоголя от тенденциозности: