Вторжение

Контуры остывших фонарей по обе стороны, раз-два… Фредди заберет тебя… Я фыркнула. Свет от телефона выхватил из темноты силуэт, и я вздрогнула. Замедлила шаг. Сколько ни всматривайся, с очками на минус три не разглядишь. Я вытерла вспотевшие ладони о джинсы. Какое-то размытое пятно в конце дороги. Пусть это будет просто пакет, пусть это будет просто пакет… Пакет зашевелился и встал на четыре лапы. Кто-то неверно склеил пленку на монтаже, и кадры хоррора сменились вестерном: два ковбоя друг против друга, глаза в глаза, руки на кобуре. Кто первый нападет?

Я не боялась собак. Мама боялась. Мама боялась трех «с»: собак, самолетов и смерти. Я боялась двух «м»: мужчин и маму. Еще высоты, но она не вписывается в стройный буквенный ряд.

Пес зарычал, тихо, но внятно. Был бы у меня и вправду пистолет… Или хотя бы перцовый баллончик.

– Пошел! А ну, пошел отсюда! – Голос раздался у меня за спиной, и в пса полетела смятая банка колы. Тот отпрыгнул в кусты.

Я обернулась. Огромный белый заяц снимал ушастую голову. Добро пожаловать обратно в хоррор. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы пес остался. Где вообще продаются перцовые баллончики? Не в супермаркете же.

Под головой зайца с мультяшными глазами навыкат – взлохмаченная белобрысая голова.

– Уф, аж вспотел, – сказала она, а я все не могла отвести взгляд от оторванной заячьей башки под мышкой.

Не из «Донни Дарко», конечно, без ряда заостренных зубов и со зрачками, нарисованными в диснеевском стиле, и на том спасибо. Но все же не так я себе представляла рыцаря, спасающего даму в беде.

Голова поменьше, что торчала из тушки, продолжила:

– Вот же чертова псина приблудилась. – Мохнатая лапа взметнулась в сторону кустов, предполагаю, делая неприличный жест. – Я сторожу говорю, отстреливать их надо, тут детишки все-таки…

«Детишки» – это он про меня, что ли? Ему самому на вид было лет семнадцать. Я отступила на шаг. Подумала, голый ли он под костюмом.

– Ты одна? – спросил Заяц.

Бегала я плохо. По физкультуре у меня освобождение. Поэтому пришлось кивнуть.

– Свет, походу, во всем районе вырубили. – Заяц попытался почесать нос лапой. – Авария или черт знает что у них там такое. МЧС уже вызвали, будут снимать этих несчастных на чертовом колесе… Давай провожу тебя, что ли.

Нет, благодарю, сама дойду, хорошего вечера. Другая я – та, у которой никогда не потеют ладони, – ответила спокойно, без дрожи в голосе, возможно, даже позволила снисходительную улыбку, а потом развернулась и ушла. Все, что смогла сделать та, у которой от страха всегда были влажные руки, – молча пуститься вслед за белым кроликом в темноту.

Утекай. В подворотне нас ждет маниак…

Тропинка через парк, два квартала и поворот налево во двор. Не хотелось, чтобы Заяц узнал мой адрес, но я шагала, потому что не могла сказать ни слова. Я рассматривала свалявшуюся белую шерсть на его спине. Мне казалось, мы довольно забавно выглядим со стороны, но смеяться почему-то не тянуло. Ноги зудели под намокшей от пота джинсовой тканью. Мама говорила, первая группа крови для комаров что мед. А еще мама говорила, что все мужики – сволочи и их стоит бояться. Все они сволочи, Варька, все. Я нащупала ключи в кармане, погладила пальцем острый ребристый край. Если что, в мягкое: висок, глаз. Не знаю, смогла бы. Не пробовала.

мама: скоро будешь?

Чем ближе ты подходишь к дому, тем выше риск преступления. ОБЖ, десятый класс, параграф четвертый. Теория «последнего километра». Ты расслабляешься, ты же почти в квартире, вот, тебя даже видно из окон, ты не обращаешь внимания на незнакомца – если он, конечно, не в плюшевом костюме зайца – впускаешь его за собой. На последнем километре с тобой уже ничего не может случиться. И ты ошибаешься.

Учебник вторил маме: мужиков стоит бояться.

Девчонку из подъезда напротив как-то бабушка отправила за молоком для блинов. Два шага от дома, день. Ей было семнадцать, мама называла ее Камбалой из-за широкого плоского лица и близко посаженных глаз. Говорили, она была умственно отсталой. Пацаны, малолетки, прижали ее тогда за магазином, зачем-то заставили выпить целый пакет молока – разыгрывали сцену из «Горькой луны», которую взял в прокате старший брат одного из них. Камбала сначала глупо улыбалась, а потом ее едва не тошнило, молоко текло по подбородку, шее, животу, сарафан промок. «Пей, пей, пей!» Пацаны ржали, заставили ее снять лифчик. Самый мелкий на спор слизывал молоко у нее с груди. Потом они ее прогнали. «Ничего такого», – сказали соседи. Бабушка отругала Камбалу за то, что она потратила деньги и не принесла молока. «Ну, развлеклись немного ребята, они ж ее не тронули». В прошлом году Камбала вышла из окна. «А нечего короткие юбки надевать».

Я носила джинсы и надеялась, что они меня защитят.

Под аркой, ведущей во двор, я остановилась. Вдохнула настолько, чтобы хватило воздуха выдать скороговоркой:

– Дальше-я-сама-спасибо-что-проводили-до-свидания.