Вундеркинд

– Ты прав, но не совсем, – Марк посмотрел в окно, – всему причиной моя дочь Элли. Она работала по вечерам в парке аттракционов, подрабатывала себе на учебу. Была очень самостоятельной и старалась чаще улыбаться, говорила, это помогает ей делаеть людей счастливыми. Она была как ангел, которого мне послали за то, что я находил таких ублюдков, как этот Весельчак.

– И?

– Сначала он убил её. Нарисовал ей улыбку на пол лица. Только потом я взял это дело. И, соответственно, подписал на него Мередит.

– Об этом убийстве не писали в газетах.

– Ублюдка просто спугнули, а тело не подошло под общее описание. Поэтому я смог не привязывать его к делу, хотя прекрасно понимал, что это сделал именно он. А ещё это понимала Мередит, и когда я получил письмо в участке, она без колебаний согласилась играть вторую роль. Она пошла на это добровольно, малыш, она хотел отомстить за мою дочь.

Марк видел, как в темных глазах Джона зажглись маленькие огоньки. Не жалости или сострадания, нет, это были маленькие огоньки любопытства, которое начинало переполнять его, выбивая из равновесия.

– А зачем вы мне это рассказываете? Я ведь не похож на штатного психолога, да и, как-никак, ребенок. Это же может травмировать мою детскую психику, – сказал он тихим, полностью холодным тоном.

– Ты же умный парень, догадайся сам.

– Если честно, я плохо разбираюсь в психологии таких людей как вы. Потерявшие близких часто склонны совершать крайне нелогичные поступки, к тому же, насколько я помню, вы крепко взялись за бутылку, так?

– Ну да, взялся.

– И на это ушло пару месяцев, затем отпуск и вы снова вернулись к работе.

– Да. Не могу жить без любимой работы. Только вот, приятель, даже будучи взрослым, я едва не спился после убийства своей женщины и дочери. А ты держишься так, как будто это были чужие тебе люди, а не папа с мамой.

– Я могу переживать это скрытно.

– Боль всегда одна и та же. Другое дело если тебе всё равно. Знаешь, я очень много работал с маньяками и, как правило, они вели себя точно так же, спокойно, хладнокровно. И дело даже не в том, что они не хотят жалеть или любят насилие. Они просто не знали, что такое жалость. Не умели чувствовать её. Она была для них как воздух, не осязаемой.

– Считаете, что я убил своих родителей?

– Не исключено.

– Не буду скрывать, мне все это кажется немного странным и любопытным. С самого рождения я спокойно относился к своей семье. Нет, я, конечно, понимал, что это мои родители, и что их задача – меня выкормить и вырастить, а моя – любить их за это. Но и только-то. Так что вы, возможно, и правы, я не чувствую любви или сыновней привязанности. Но это я бы и так вам сказал, надо было просто меня спросить об этом. Увы, здесь нет никакой тайны. И, наверное, я скажу вам больше, я видел, как все пытаются меня утешить, скорбят. А у меня лишь холод внутри. Но вот только я не убивал, это просто не нужно. Не логично.

Джон почесал нос. Затем облокотился на стол. Он вдруг понял, что этот стакан с водой на столе его сильно бесил.

– Знаете, детектив, мне вот интересна ваша месть. Она ведь человека не вернёт, другое дело, если вы садист, тут да, это логично, но в остальном… Она же причиняет боль нормальным людям, но вы все равно решили её совершить.

– Я так понимаю, у тебя нет желания отомстить за смерть родителей?

– Абсолютно. Есть желание уехать и спокойно работать на благо науки, есть желание путешествовать, есть желание реализоваться. Они умерли и на этом всё. Я не хочу мстить. Наверное, я выше этого.

– Какой разумный подход. А если бы они встали у тебя на пути? Ты бы, наверное, легко устранил их, так?

– Они не стояли у меня на пути. Да, у меня были определенные проблемы, но всё зависело от сумм, зарплаты. К тому же, я не единственный ребенок в семье, есть ещё и мой брат. Скажите, детектив, это он вам сказал, что я вышел из дома?

– Это была бы отличная идея, но, увы, я не использую в своей работе детей.

– Но женщин-то вы используете, так почему не использовать и детей?

Марк почувствовал, как внутренний огонь бешенства почти не контролируется, как медленно он уже дошёл до кончиков пальцев, доверху залитых силой. Все, что было сейчас необходимо, это ещё раз задать провокационный вопрос и всё, на этом всё. Проклятый алкоголь убил последние нервы, а что касается вопросов женщины и дочери, так они и раньше отсутствовали.

– Хватит на сегодня душевных разговоров, Джон, – он медленно поднялся. В ногах и руках был налит тяжелый свинец.

– Все, что хотел, я узнал. Надеюсь, у тебя и дальше получится сохранять свое хладнокровие, так как я обязательно найду этого убийцу. И, как ты справедливо заметил, если придется при этом жертвовать детьми, то, увы, меня это не остановит.

– Звучит как угроза, детектив.

– Это была бы угроза, если бы ты был убийцей. А так, это больше играет тебе на руку, малыш. Помни, Весельчак – серийник, он может спокойно пойти по семейной линии, как в случае с Мередит.

– Надеюсь, тогда вы сразу скажете о какой-нибудь случайной записке у вас под дверью, ведь подражатель полностью копирует стиль Весельчака.