Вурдлачка

Лёхенрольде повернул голову ко мне и его тёмный, словно безлунная ночь, взгляд впился в меня. Будь я кем-то понежнее, не пережив и половины того, что выпало на мою долю, то непременно бы струхнула. Но его взгляд я встретила прямо.

В Школе Смерти телохранителей учили, что лучший способ предотвратить нападение на объект охраны – это напасть первым. Тогда есть большой шанс, что объект не пострадает.

Вот и сейчас я применила этот трюк. Правда, без рукоприкладства. Пока.

– Только попробуйте исключить из академии моего сына, – это была ничем не прикрытая угроза. – Я наказывать его не стану, – устало откинулась на спинку кресла. Я устала бороться с реакцией своего организма, поэтому расслабилась. Едва я перестала сопротивляться, как тут же стало легче. Мои мозги немного прочистились. – Мне плевать, куда будет жаловаться он, – я кивнула в сторону двери, – и куда будете жаловаться вы. Я буду отстаивать интересы своего сына до победного. Мне достаточно знать, что на него набросилось пятеро. Кто-нибудь встал на его защиту? – я поджала губы, стараясь не выходить из себя. – Почему вы сразу не вмешались в этот конфликт? Я же предупреждала вашего проректора, когда заключали платный договор об обучении Рико в академии. Пусть он и контролирует себя, но всегда есть шанс, что его спровоцируют. И эти «высокородные» нашли больное место. Элрико переживает, что родился уже после смерти своего отца, хотя старается этого и не показывать. Так они ещё затронули и мою «честь». Какой реакции вы ожидали от парня, которого воспитывали благороднейшие из мужчин? Уж они то знают истинное значение слова «честь». И это точно не девственность, отданная мужу в первую брачную ночь.

– Вы не понимаете…

– Нет, это вы не понимаете, – не дала я ему возразить. – Из-за вашего попустительства теперь против Элрико ополчатся все студенты. Он станет изгоем. Я не желаю своему ребёнку такой участи. Вы не представляете кого это, когда весь мир против тебя. Хотя откуда вам это знать? Вы росли в любящей семье, в тёплом доме, где стол ломился от изысканных явств. Вас холили и лелеяли, – я встала, желая закончить разговор. – Повторяю, только попробуйте вышвырнуть моего сына, – и прошла к двери, чтобы покинуть кабинет.

Уже на выходе меня догнали тихие слова, от которых по коже пробежал мороз:

– Мои родители были в первой Бессмертной тысяче, – его голос, наполненный нескрываемой болью, прозвучал глухо.

4-4

Едва он сказал, как вспомнились уроки истории в Великоградском университете и празднование двухсотпятидесятилетия победы над Древними правителями, желавшими поработить и уничтожить наш мир для своего бессмертия. Напрягла память. Это важное событие, его изучали досконально, чуть ли не заучивая имена всех отличившихся в той войне. Бессмертную тысячу всегда вспоминали поимённо.

Адарант и Фарита Лёхенрольде. Их имена звучали в первой десятке, поэтому быстро всплыли в голове. Сколько ему тогда было? Он видел войну ещё совсем ребёнком, маленьким мальчиком, который потерял родителей.

Стало стыдно за свои слова о его семье, но сказанного не вернёшь.

Я вернулась домой в расстроенных чувствах и первым делом отправила письмо Резиграду, описав всю ситуацию и попросив совета, что делать.

Домочадцы встретили меня едва ли не на пороге. Видимо, Рико уже им всё рассказал, а мне оставалось лишь дополнить его видение конфликта. Сам он заперся в своей комнате и никого не пускал.

Ужин прошёл в тягостном молчании. Все так радовались, когда сын сдал экзамены и поступил. Не смотря на платное обучение, все поступающие в Скаршианскую академию магии обязаны сдавать экзамены.

Ближе к ночи я ещё раз попыталась войти к Элрико, даже поднос с собой прихватила. Наша кухарка Тариса расстаралась и приготовила его любимые блюда. К сожалению, сын так и не открыл. Приложив ухо к двери, не услышала ни звука. Спит, наверное.

Перед тем как я улеглась спать, пришла порталом Таиса и предложила поговорить с Лёхенрольде. Она знала герцога, приходилось с ним общаться по работе.

– Он не дурак, – доказывала подруга. – Наш парень талантлив и трудолюбив. Потерять такого студента – позор. Может, ректор и производит впечатление подхалима, но он никогда не рубит сгоряча. Лёхенрольде известен своей выдержкой. Слышала, что и его отец был таким же. А вот его мать – чистый огонь. Говорят, что Фарита Лёхенрольде была довольно вспыльчивой. Её задеть было легко. И мстила она изощрённо.

– Ты думаешь, что он отомстить мне за мои слова про его семью?

– Герцог не такой, как его мать, – покачала Драмг головой. – Ты меня не услышала. Повторю: с ним можно договориться.

– Я подумаю, как исправить ситуацию, – и попрощалась с подругой, отправившейся порталом на Архипелаг.

Утро выдалось пасмурным. Накрапывал дождик. В доме стояла угнетающая тишина. Сын не спустился к завтраку и не открыл дверь. Когда пришло обеда и он снова не спустился, я не выдержала и выломала дверной замок в его комнату. Его нигде не было. Через открытое окно падали дождевые капли на пушистый ковёр, а слабый осенний ветерок трепал тонкие занавеси. Кровать оказалась нетронутой.