Введение в философию желания

Но может быть субъект вступает в отношение с полностью своевольной реальностью? Мировоззренческий пессимизм видит тогда в человеческих начинаниях обреченные на неудачу проекты, когда «реальная среда» отклоняет все «лучи интенций», и человек поэтому всегда приходит к результатам, которых он не хотел. «А если он обнаружит чувство удовлетворения и убежденность в осуществлении, это будет свидетельствовать о том, что он стал жертвой иллюзии» (Плеснер, 2004, с. 288–289).

Но мы хорошо знаем, что человеку ведомы и удовлетворение от осуществления его желаний, и печаль несовпадений между желаемым и полученным. Возможность неудачи принадлежит к самой сущности осуществления. Хельмут Плеснер очень близко подходит к пониманию человеческого желания как метаксического отношения (см. с. 77, 78, 164, 165, 319). Изменять мир не означает просто переносить свое внутреннее вовне, но и не значит – не иметь возможности добиваться реализации своих планов. Дело в том, что мы можем сделать с миром лишь то, что может быть с ним сделано. И уже на самом первом этапе желания/планирования/стремления мы подстраиваемся «под», приспосабливаемся к тому, что будем менять, переделывать, перестраивать. Способность влиять требует способности подвергаться влиянию. Этот «компромисс подлинного осуществления» совершенно необходим, если мы действительно стремимся изменить мир согласно нашему свободному и своевольному желанию. Плеснер пишет об этом так: «Все, что мы, как инженеры и художники, ученые и воспитатели, политики и врачи, коммерсанты и юристы, называем компромиссом с реальностью, есть вынужденное следствие того изначального компромисса в мире, которым являемся мы сами и который нас окружает, компромисса между личностным центром и действительностью самой по себе, на котором основана возможность подлинного осуществления» (Плеснер, 2004, с. 289).

Получается, что в поле желания грани между субъектом и объектом стираются. Создается совершенно особое бытие взаимного распознавания и признания. Субъект-объектное отношение становится личность-личностным. Именно в этом смысле и можно тогда вести речь о чудесной всеоживляющей силе желания.

Мы обнаруживаем в гегелевской системе понимание желания как отношения отрицания и отношения противоречия между отрицанием и созиданием.

Желание как борьба за признание (Гегель)

«Феноменология Духа» Гегеля может быть представлена как аллегорическое повествование о поиске человеком самого себя, как история преодоления человеком себя как «кажимости» и обретения им «подлинного бытия» в отношениях с Другим. Феноменологию Гегель считает «странствием души» в поисках самой себя, странствием, в процессе которого она обнаруживает недостаточность своих различных состояний сознания как предпосылок, на основе которых человек мыслит и действует. В представлении Духа как некой самодостаточности, причины своего собственного становления и развития, Гегель производит его субстанциализацию. Однако в качестве модели становления Духа, проходящего в своем развитии три этапа, философ берет отношение между двумя людьми. И здесь метафора «Господин и раб» становится в определенном смысле эвристичнее, чем метафизика Духа. Именно эта модель и эта метафора оказывается востребованной в современной философии (взять хотя бы работы современных французских философов Батая, Фуко, Деррида[60], Делеза, Рикера или американского философа Дж. Батлер, получившую степень доктора (университет Беркли) по результатам исследований влияния философии Гегеля на развитие французской философии XX столетия) (См.: Butler, 1999).