Введение в языкознание

В зависимости от того, чему именно противопоставлен нулевой экспонент, различают несколько видов нулевых морфем. Самый известный из них — нулевое окончание, или нулевая флексия (ср. только что приведенный пример). Нулевой суффикс имеем в формах мн. ч. болгары, крестьяне — при ед. ч. болгарин и т. д. с суффиксом -ин-; в формах совершенного вида решу, одолею, оценю, расскажу — при несовершенном виде с суффиксами -а- (решаю), -ва- (одолеваю), -ива-/-ыва- (оцениваю, рассказываю). Нулевых префиксов в русском языке нет, поскольку префиксы не создают у нас таких регулярных противопоставлений, которые позволили бы говорить при отсутствии префикса о нулевой морфеме. В болгарском языке префиксы по- и най- являются обязательными и единственными морфемами, передающими значение сравнительной и превосходной степени соответственно, поэтому в положительной степени с полным правом может быть выделен нуль префикса: #|хубав ‘хороший’ — по-хубав — най-хубав.

Пример нулевой морфемы, противопоставленной служебному слову: отсутствие вспомогательного глагола в Ему пора идти при наличии такого глагола в Ему было (будет) пора идти.

§ 160. Морфемы-операции (иначе супрасегментные морфемы) описываются как операции, производимые над сегментными морфемами (или их сочетаниями) с целью выразить то или иное грамматическое значение. Сейчас мы рассмотрим морфемы-операции, «привязанные» к отдельному слову, — значащие чередования фонем, изменения ударения и тона, а также стоящие особняком морфемы-повторы. Супрасегментные морфемы, которые проявляются только в словосочетании и предложении (интонация и порядок слов), мы рассмотрим ниже (§ 201—202). Все морфемы-операции (как и нулевые морфемы) являются грамматическими, т. е. своеобразными аналогами аффиксов и служебных слов.

§161. Значащее чередование превращается в экспонент особой морфемы, если это чередование становится главным или даже единственным показателем грамматического противопоставления. Это мы видим, например, в русском языке при образовании некоторых существительных от прилагательных:

стар, старый, старая... → старь

зелен, зеленый... → зелень

гол, голый... → голь

Здесь в прилагательном (во всех его формах) на конце корня стоит непалатализованный согласный /r/, /n/, /l/, а в производном существительном (тоже во всех словоформах) — соответствующий палатализованный /r'/, /n'/, /l'/. Важна именно четкая закрепленность определенного альтернанта за определенной грамматической функцией (а не наличие «минимальных пар» типа стар: старь, составляющих частный случай). При указанном распределении альтернантов непалатализованный согласный становится показателем прилагательного, а палатализованный — показателем существительного (вместе с соответствующими наборами окончаний отдельных форм). Таким образом, дифференциальный признак палатализованности последней фонемы корня выполняет здесь функцию, аналогичную той, которую в других случаях выполняет суффикс (ср. слова старость, новизна, слепота и т. д.). Можно сказать, что в фонеме /r'/ слова старь все, кроме палатализованности, принадлежит корню, а палатализованность составляет супрасегментный экспонент грамматической морфемы, иногда называемой «симульфиксом» (от лат. simul ‘одновременно, вместе с’), либо что грамматической морфемой является здесь самый факт замены непалатализованного согласного палатализованным (/r → r'/, /n → n'/ и т. д.), т. е. определенная операция над фонемным составом корня.

Другим аналогичным примером могут служить англ. house /haus/ ‘дом’ и house /hauz/ ‘поселить’, extent /ikst'ent/ ‘протяжение, степень’ и extend /ikst'end/ ‘простираться, протягивать’ и т. д.; здесь звонкость последнего согласного отличает глагол от существительного.

Таким же образом используются и чередования гласных. В немецком языке формы множественного числа многих существительных образуются с умлаутом (перегласовкой) гласного в корне. В ряде случаев умлаут выступает не в качестве «сопроводителя», а самостоятельно, например: