ВВЕДЕНИЕ В ОБЪЕКТИВНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ (ЧАСТЬ I)

Исконно русское прозвание этого горного хребта было Каменный Пояс, прозвание широко распространённое, поэтически образное, притягательное. Очевидно, оно не могло выполнять вышеуказанную задачу создания мистической границы между европейской Русью и Сибирью. Поэтому оно сверху, государственной властью стало устойчиво вытесняться и заменяться словом Урал, в котором будто слышалось урчание сторожевого пса, — словом непонятным, перевод которого так и не был найден, а потому особенно пригодным для мистификации, — словом татарской языковой обработки, а потому уже вызывающим у русских людей подсознательную, укоренившуюся за века ига настороженность. Это слово будто предупреждало о том, что за горным хребтом таится смутная опасность. Если вначале целые области за Каменным Поясом осваивались добровольно и довольно большим притоком переселенцев из ряда русских городов, то с восстановлением после Великой Смуты новой, великорусской государственности в народном сознании под воздействием православного дуализма стали укореняться представления о Сибири, как о заселяемой, главным образом, преступниками, справедливо наказанными царскими законами. А сутью наказаний преступников было изгнание из земель добра, из земель Святой Руси в земли России же, но туда, где царило зло. Вряд ли архангельские земли были климатически в лучшем положении, чем большинство земель южной Сибири, пожалуй, даже наоборот. Но они были землями европейскими, доуральскими, а потому Соловки и сам Архангельск являлись составной частью Святой Руси, отнюдь не представлялись в народном сознании местами каторги, всяческих лишений, горя, болезней и страданий, как сибирские поселения. И ссылка осуждённых на крайний Север в европейской части России виделась народному сознанию неизмеримо меньшим наказанием, чем ссылка в Сибирь.

Урал постепенно обрёл самостоятельный смысл, стал представляться не просто горным хребтом, обозначившим восточный край Европы, или точнее сказать, европейского континента. В нашем и европейском культурном мировосприятии он стал восприниматься неким преддверием самого страшного места на планете, в котором теряется индивидуальная воля и всё подчиняется неограниченному государственному насилию над судьбами миллионов людей, куда попадают не столько по доброй воле, сколько в кандалах и под конвоем. Такой пограничный образ Урала способствовал ускоренному наращиванию власти закона в европейской части страны, что предопределило её быстрое экономическое и культурное развитие в после петровскую эпоху, значительно более быстрое, чем развитие Зауралья и Сибири.

III.

За какие-то десять лет освоения Транссиба духовно-политическая роль Урала в жизни страны изменилась до неузнаваемости. Неудачи русско-японской войны высветили это с предельной ясностью. События, последовавшие за поражением русской армии в Манчжурии: моральное разложение войск, захват солдатами железнодорожных эшелонов, волна хаоса, пьянства, бессмысленной массовой гибели, которая покатилась по Транссибу, неудержимо устремившись к европейской России, и была остановлена только у Волги, но всё же отразилась восстанием в Москве, — эти события поразили и напугали интеллигенцию и государственную власть царского самодержавия. Они показали, сколь кровной стала зависимость одних регионов России от других. Надо было срочно менять всю политику в отношении Урала и особенно Зауралья, так как оказывалось, что невозможно больше усиливать власть закона в европейской части страны, не подтянув самыми решительными мерами власти закона в Сибири и на дальневосточном Приморье. Ибо под воздействием развивающихся единых рыночных отношений экономическая и политическая отсталость Зауралья начинала засасывать, опускать до своего уровня остальную Россию, стаскивать её к культурному и политическому одичанию, несущему угрозу второй Великой Смуты.

Выход был только один. Ускоренно, любой ценой провести хозяйственное освоение Сибири и Приморья, на его основе создать общероссийскую экономическую, духовную и политическую культуру нового бытия государства. Но тут же встал вопрос: как этого добиться, какими средствами, мобилизацией каких возможностей и ресурсов?