Вы станете моей смертью

– Повторяю: вообще-то мы ничего не знали про Бони, – говорю я, бросая тяжелый взгляд на Отем, – так как кое-кто решил держать это при себе.

Сестра избегает моего взгляда.

– Как вы попадете в школу? Пока доедете до Карлтона, будет уже часов пять. Все двери запрут.

– Да, – говорит Айви, и выражение ее лица становится не таким решительным. – Я очень переживаю. Надеялась, что к пяти я буду заниматься другими делами, но… А знаете? Все нормально. Расписание можно и поменять. Я просто надену менее замысловатое платье. Где пуговиц поменьше.

Она потерялась в своих мыслях. Я смотрю на ее наряд, состоящий из толстовки и юбки, и он совершенно не кажется мне замысловатым.

– И школа тут же откроется? – спрашиваю я.

– Нет. – Щеки Айви слегка краснеют. – Простите, я про другое. Думаю, как бы собраться на мамину церемонию. Но если мы приедем в школу к пяти, я смогу быть дома к пяти тридцати, и у меня будет еще куча времени. – Она расправляет плечи. – Вечер все равно может пройти идеально, особенно если удастся перенести подозрения с меня на мисс Джемисон.

Мы с Кэлом переглядываемся, и я читаю на его лице то же, о чем думаю сам: не будем ее переубеждать. Мы молчим, пока Айви роется в сумке и вынимает из нее связку ключей, выбирая самый большой.

– Вот чем мы откроем школу. Это мастер-ключ. Он нужен был мне для благотворительного аукциона на прошлой неделе, забыла вернуть.

– А ты не боишься, что вас кто-то увидит? – спрашивает Отем. Впервые за время, что мы сидим в фургоне-убийце, на ее лице мелькает некое подобие улыбки. – Ты же вроде как в бегах.

Пока мы разговаривали, Айви сняла капюшон, но сейчас снова его набрасывает.

– Я готова. Тем более что сейчас в школе уже должно быть пусто.

– Так, ладно, слушайте, ребята. – Отем заламывает руки, ее тон становится серьезным. – Я знаю, вы считаете меня полной идиоткой.

– Нет… – начинает Айви, однако Отем только отмахивается от нее.

– Не надо. Я совершила ужасный поступок и теперь мне придется как-то с этим жить. Я хочу, чтобы вы знали: я бы никогда ничего такого не сделала, если бы не чувствовала абсолютное отчаяние. И беспомощность. В мире есть только два человека, которых я люблю всем сердцем. За которых я готова убить и умереть – да что угодно.

Отем снова бьет меня по руке, хотя и не так сильно.

– Один из них – вот этот придурок. А второй – тетя Елена. И то, как моя тетя в одночасье потеряла и работу, и здоровье, просто разбило мне сердце. На мелкие-мелкие осколки. Я даже не думала, что мне опять может быть вот так больно. Казалось, смерть моих родителей – худшее, что могло со мной произойти, но это… – Она ожесточенно смахивает слезы с глаз. – Я не пытаюсь оправдываться. Я просто хочу, чтобы вы меня поняли.

– Господи, ну конечно, – говорит Кэл. – Мы все понимаем.

Глаза Айви широко распахнуты.

– Я понимаю.

– Понимаете? – переспрашивает Отем. Это звучит почти как обвинение, и я уже собираюсь спросить, к чему она клонит, когда она добавляет: – Хорошо. Потому что вы должны знать: я попытаюсь все исправить, только если буду уверена, что больше никто не пострадает. Я сделаю то, о чем меня просит Матео, потому что он прав: я ему должна. Но вы мне тоже кое-что пообещайте. Не ты, – добавляет она, косо взглянув на меня. – Тебе такое доверять нельзя. Кэл, Айви, если вдруг вам придется объяснять происходящее, чтобы обеспечить себе или кому-то еще безопасность, не нужно меня покрывать, – заявляет она уверенно, гордо вздернув подбородок. – И не позволяйте Матео вас переубедить. Расскажите все, сдайте меня. Я говорю серьезно. И я никуда не уйду, пока вы мне не пообещаете.

В фургоне повисает напряженное молчание. Я открываю рот, чтобы нарушить его, но Отем взмахивает ладонью у меня перед лицом.

– Молчи, Матео. Я говорю с ними.

Кэл облизывает губы.

– Хорошо, – произносит он. – Я обещаю.

Айви просто ошарашенно кивает, поэтому Отем трясет ее за плечо.

– Говори, – командует она. – Я должна это услышать.

– Да. – Айви так напугана, что я бы попросил Отем сбавить обороты, но у нас совершенно нет времени.

– Говори, Айви, – давит на нее Отем. – Скажи «обещаю».

– Обещаю, – шепчет Айви. И тяжело сглатывает. – И мне… мне очень жаль, что так случилось с твоей тетей. – Она бросает взгляд на меня. – С твоей мамой.

– Да, это ужасно. Но никак не оправдывает мои действия. – Отем проходит мимо меня и отпирает заднюю дверь фургона. – Вам лучше уехать. Будьте осторожны.

Я чувствую, что должен что-то сказать – что-то значительное, важное, настоящее. Например: я ни в чем тебя не виню. Или: если бы в глубине души я не был с тобой согласен, я бы нашел способ, как тебя остановить. Или: я тоже готов за тебя умереть. Однако у меня хватает духу только выбраться из фургона и пробормотать:

– Держи маму подальше от города.

– Обязательно, – отвечает Отем.

После темноты фургона солнце слепит: я быстро моргаю, перед глазами танцуют черные точки.

– Кэл, напомни, где ты оставил машину.

– Иди за мной.

Я поворачиваюсь на голос и чувствую, как на плечо мне опускается рука; она меньше и легче, чем рука Кэла. Я напрягаю глаза и вижу перед собой сосредоточенное лицо Айви.