Вы станете моей смертью

– Какого черта? – шепчу я, ударяясь плечом о стену. Я едва успеваю заметить, что мы в кладовке, где хранятся швабры и ведра, как она закрывает за нами дверь, и мы оказываемся в полной темноте.

– Это Дэниел и тренер Кендалл, – шипит она. – А еще друг Дэниела, Тревор. Наверное, тренировка по лакроссу только что закончилась.

– Вот черт, – бормочу я, и сердце уходит в пятки, когда слышу, как тренер Кендалл со всей серьезностью рассуждает о защите мяча на ходу. Как только я сблизился с Ларой, я всеми силами старался о нем не думать, а если думал, то убеждал себя, что он Ларе не пара и им нужно расстаться. Теперь, слушая, как он благожелательно беседует с Дэниелом и Тревором, я думаю только о том, какой он хороший мужик: задержался после тренировки с обеспокоенным учеником, а невеста в это время заводит за его спиной интрижки. Причем не с одним, а с несколькими.

– Дэниел, у тебя остались запасные перчатки с прошлой игры? – спрашивает тренер Кендалл.

– Да, в кармане сумки, – отвечает Дэниел.

– Я заберу их, ладно? Они могут понадобиться Фитцу. – Восклицание и еще один вопрос от тренера Кендалла: – Что ты в ней носишь? Кирпичи?

Господи! Это одна из дурацких шуточек всех отцов, которую легко мог бы выдать Уэс.

– Просто кучу мячей, – отвечает Дэниел.

– Мячи, – хихикает Тревор, – а не треснешь?

– Ладно, парни, мне пора. Отдыхайте сегодня, ясно?

– Ясно, тренер.

Его шаги слышатся у самой двери и удаляются по коридору. Дэниел и Тревор еще пару минут мнутся неподалеку, над чем-то посмеиваясь, а потом и их шаги, гулкие и отдающие эхом в пустом коридоре, стихают где-то вдалеке. Мы ждем полной тишины. Наконец Айви со скрипом отворяет дверь и всматривается в коридор.

– Чисто, – шепчет она, вытаскивая из сумки связку ключей и крепко сжимая их в руке, чтобы не звенели при ходьбе.

– Уверена, что они подойдут? – спрашиваю я, когда мы подходим к классу Лары. Дверь закрыта, внутри темнота.

Айви дергает за ручку – та не двигается.

– Сейчас узнаем, – говорит она. Тот же самый ключ, которым она воспользовалась до этого, с легкостью входит в замок. Айви снова дергает за ручку, и дверь с тихим скрипом отворяется.

– Один ключ ко всем замкам – так себе система безопасности, – говорю я.

– Это же Карлтон. – Айви заходит в класс, я за ней. – Тут ведь не бывает ЧП, забыл?

Она щелкает выключателем у двери, и все озаряется светом. Странно, конечно, учитывая обстоятельства, но я начинаю расслабляться, как только чувствую знакомый запах. Длинный стол вдоль дальней стены завален принадлежностями для рисования – стопками листов бумаги, баночками с яркими красками, коробками с угольными и цветными карандашами, металлическими банками с кистями.

Еще до того как здесь начала преподавать Лара, это было мое любимое место – та часть школы, где я всегда чувствовал себя на своем месте. Если подумать, до того как она стала моей учительницей, я чувствовал себя здесь еще уверенней. Потому что в те времена этот класс был просто местом для рисования: только я входил сюда – руки так и чесались схватиться за угольный или простой карандаш, а в голове роилась куча идей, которые тянуло воплотить на бумаге. Тогда не было отчаянного желания, чтобы меня заметили, как и смущения или вины, когда это все-таки произошло. Комикс, который я нарисовал в десятом классе, висит в рамке на дальней стене с тех времен, когда мой учитель, мистер Леви, подал его на конкурс. Моя работа заняла первое место, и весь класс аплодировал, когда мистер Леви повесил ее на стену.

– Молодец, Кэл! – сказал он. – Надеюсь, ты гордишься не меньше нашего.

И я правда гордился.

Меня захлестывает волна ностальгии – такая сильная, что подгибаются колени. Внезапно я осознаю, что сегодня утром на школьной стоянке я скучал не по средней школе. Я скучал по Кэлу до встречи с Ларой, потому что в те времена я еще сам себе нравился.

Возможно, Ноэми могла высказаться и помягче, но в целом она права. Теперь я лишь оболочка.

У меня звонит телефон, и мы с Айви испуганно вздрагиваем. Я в панике жму на кнопку, лишь бы поскорее прекратить этот шум, и, прежде чем прижать телефон к уху, успеваю заметить, что звонит Уэс.

– Привет, пап.

– Кэл? – У него напряженный и взволнованный голос. – С тобой все хорошо?

– Разумеется, – спокойно отвечаю я. – А почему вдруг должно быть нехорошо?

– Из-за того подкаста, про тебя, – слышу я еще один знакомый голос, и у меня замирает сердце. Вот черт, папы звонят мне вместе. Это не к добру.

– Это не подкаст, Генри. Подкасты – это просто аудио. – Я сильно зажмуриваюсь, а Уэс продолжает: – Кэл, один из моих студентов прислал видео с «Ютьюба», которое записали двое твоих одноклассников о смерти Брайана Махони. Они строят какие-то грязные теории насчет твоей старой подруги, Айви, а еще… они говорят, что тебя сегодня не было в школе.

Стратегия Матео все отрицать кажется мне вдруг вполне разумной.

– Ах да. Я заболел. Я болею.

– Тогда почему ты… – От обиды и замешательства в голосе Уэса мне хочется сгореть со стыда. – Почему ты ничего не сказал, когда я звонил в прошлый раз?

– Не хотел, чтобы ты переживал.