Выбери меня

Иван и в самом деле окружил ее заботой и любовью, стерег все ее желания, вскакивал ни свет ни заря, готовил горячие завтраки, ходил по дому на цыпочках, пока она досыпала свое утро. И все время норовил в глаза заглянуть, увидеть в них одобрение – все ли так я делаю, любимая женушка? Как добрый домашний пес, ей-богу.

Он и в самом деле походил на домашнего пса – на огромную и преданную овчарку, которой доверили сторожить маленькую комнатную собачку благородных кровей. Приятно было осознавать, что тебя воспринимают именно так, с благородными кровями. Хотя ничего такого и не было отродясь… Откуда?

Когда Варя сообщила Ивану о грядущем отцовстве, он сделался будто сам не свой. Сторожил каждый ее шаг, провожал и встречал из школы, звонил ей десять раз на дню, даже во время урока. А не дозвонившись, бросал работу, садился за руль своей «Нексии» и мчался в школу, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Вечером она выговаривала ему сердито:

– Вань, стыдно же! Неудобно перед учителями! Чего ты врываешься в школу, будто на пожар бежишь?

– Так ты же на звонки не отвечала, Варюш…

– Ну да, не отвечала! У меня урок был! Что я, прерваться должна была и с тобой разговаривать? Я же учитель, а не продавец в продуктовой лавке!

– Ну все, Варюш, я понял, понял… Больше не буду…

– Так ты и в прошлый раз обещал, что не будешь! А сам…

– Так я ж боюсь, Варь… Вдруг с тобой что-нибудь случится?

– Что? Что со мной может случиться, скажи! В школе я не одна, люди кругом, с работы и на работу ты меня возишь… Хотя здесь пройти два шага! Еще и машина у тебя вдруг объявилась… Чего раньше-то молчал, что у тебя машина есть?

– Так я ж на мотоцикле ездил… Я думал, наоборот, на мотоцикле я на тебя большее впечатление произведу…

– Хм! Впечатление. Хорошо сказал. Я уже впечатлена, спасибо. И замуж за тебя вышла, и забеременела. Впечатлений – полный набор! Хорошо, хоть учебный год до конца доработаю… А потом Инне Борисовне придется нового историка искать. Даже неудобно как-то…

– Что ты, Варюш, она за тебя рада! И Семеныч рад, я с ним недавно разговаривал… Они тебя полюбили, как родную дочку. Кого им еще любить-то? Антоха как на юга уехал, так и все, завис там, к родителям на глаза не показывается. А они переживают, поди… Любят его… Вот и тебе этой любви перепало… Стало быть, и мне… Живем у них в доме, как родственники, даже денег с нас не берут. Я уж сколько предлагал…

– Так давай свой дом будем строить, какие проблемы?

– Будем. Обязательно будем. Но не сейчас. Вот когда родишь… Да окрепнешь маленько…

– А при чем здесь «родишь», не понимаю? Ты так говоришь, будто я вместе с тобой буду этот дом строить! Кирпичи таскать, стены класть, мешки с цементом переворачивать!

– Варь, ну чего такое говоришь-то, сама не знаешь… Да я волоску с твоей головы упасть на той стройке не дам… Просто тебе ведь нервничать нельзя, да и вообще… Если я на стройке пропадать буду, кто за тобой последит?

– Хм… Ты так говоришь, будто в этом только проблема, а остальное для строительства дома у тебя уже есть.

– Ты деньги имеешь в виду?

– Ну да, деньги. Они у тебя есть?

– Нет пока. Но я кредит оформлю, все так делают. Вообще-то деньги есть, конечно, но они как бы… Я ж матери раньше все отдавал, она на сберкнижку складывала. Говорила, для меня копит. То есть как раз на дом… Ну, который… В котором…

– В котором ты должен был жить с Машей, так?

– Ну да…

– А если Маши нет, то и денег нет. Правильно я понимаю?

– Варь, ну ты же сама все знаешь… Зачем спрашиваешь?

– Значит, ты не только из родительского дома из-за меня ушел, но и денег лишился? Не многим ли ты из-за меня пожертвовал, а, Вань?

– Да что ты говоришь, Варь… Да я за тебя жизнь отдам сию же секунду, только скажи… Я и не знал даже, что так любить можно. И что можно в таком счастье жить… С тобой рядом…

Он повернулся к ней, обнял, нежно коснулся губами затылка. Потом втянул в себя воздух, и Варя почувствовала, что объятие его стало крепким, почти требовательным…

– Все, Ваня, все… Я устала сегодня. У меня пять уроков было, ты что! Я почти сплю уже… Беременным женщинам полагается много спать… И убери руки, мне тесно!

Ваня разжал объятия и ретировался на свою половину кровати, и даже не вздохнул ни разу с досадой. И вскоре заснул. Варя слышала, как он ровно и спокойно дышит, и даже завидовала слегка – не человек, а заводной механизм…