Выбор

Как трудно было ей врать! Лицемер. Он ведь в первую очередь заботился сейчас о своей собственной шкуре. Хотел убедиться, что ошибся, и что Лиза не имеет никакого отношения к событиям многолетней давности. Что это всего лишь жуткое совпадение. Но разве можно было в этом признаться? Он ни с одной живой душой не говорил о том кошмарном дне. Никто не знал, кроме одного-единственного человека, тоже оставшегося в далеком прошлом.

Ильина долго молчала, и Павел был почти уверен, что она так и не начнет говорить, но женщина все же произнесла, медленно, тщательно подбирая слова, словно и сама не знала, как лучше рассказать об этом.

— Меня сбила машина. И я… почти ничего не помню. Только то, что уже потом рассказали врачи.

— Почти? — переспросил Соболев, ощущая, как расползается по телу едкий холодок страха. — Но что-то все же помните?

Лиза задумчиво посмотрела на него и качнула головой.

— Водитель, который сбил меня, был вдребезги пьян. Наверно, поэтому скрылся. Его так и не нашли.

— Откуда вы знаете тогда, что он был пьян? — он очень надеялся, что его голос не дрожит.

— Женщина, которая нашла меня на дороге и привезла в больницу, рассказала об этом. Она видела его машину, но не запомнила номера. Мне повезло, что она оказалась врачом и быстро отреагировала. Это было за городом, скорая бы вряд ли успела приехать, как мне сказали уже потом. А этот… — Лиза сглотнула, — этот человек, наверно, наклонялся ко мне. Или трогал. Моя блузка пропахла алкоголем, хотя я сама ничего не пила.

Ему стало трудно дышать. Почти как тогда. И руки затряслись, так что пришлось стиснуть пальцы, пряча их под столом на коленях.

— Вы сказали, что ребенка не спасли.

Лиза заморгала и снова отвернулась, но даже так он успел заметить блеснувшие в глазах слезы.

— Ребенок умер еще до того, как меня привезли в больницу. Скорее всего, прямо в момент удара.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 25

Павел чувствовал себя так, как будто в зале вокруг внезапно закончился воздух. Сидя неподвижно, гнал от себя воспоминания, ощущая, как растекается внутри жгучая острая боль, как после удара ножом.

Случившееся той ночью на залитой дождем дороге было его тайной на протяжении всех этих лет. А сейчас он отчетливо вспомнил то, что произошло тогда. И смотрел, смотрел, не отрываясь на женщину, сидящую напротив него. Только она не знала ничего. Через какое-то время Соболев отвел взгляд, поднимая глаза к потолку. До этого момента приходилось только догадываться о судьбе ребенка, теперь же это стало ясно наверняка.

Мужчина пожалел, что столько съел за ужином, потому что внезапно ощутил приступ тошноты. Несмотря на то, что события той ночи сотню раз прокручивал в голове, это мало что меняло. Боль перестала быть такой острой, как тогда, но память сохранила все в деталях, запечатывая в сознании каждую кошмарную минуту того дня.

Хотелось думать, что его вины в смерти ребенка нет. Очень хотелось. Но Павел не мог не осознавать, что скорее всего сумел бы помочь, не будь он настолько пьян. Настолько труслив, что даже не попытался вызвать скорую. От этих мыслей становилось еще хуже. Казалось, что сердце сжимает чья-то большая костлявая рука, выкачивая из него и силы, и жизнь.

Понимая, что молчание слишком затянулось, Соболев снова приказал себе взглянуть на Лизу, хоть это и было мучительно тяжело. В ее глазах таилась такая боль, что стало еще тяжелее дышать.

— Мне безумно жаль, — в его словах не было ни капли преувеличения. Если бы только эта жалость хоть что-то могла поменять!

Женщина заморгала, резко отвернувшись, но он все равно успел заметить прозрачную каплю, скатившуюся ей на щеку, и задохнулся от желания поймать эту каплю губами.

Лиза закашлялась, а потом хрипловатым, уставшим голосом ответила:

— Мне тоже жаль. Но это было давно. И сейчас жизнь продолжается. Моя жизнь…

«Только в ней полно шрамов, которые никак не хотят заживать. Как и в моей…» — подумал Павел. Но вслух сказал совсем другое:

— Но отчего вы решили, что не сможете забеременеть повторно? Вам кто-то внушил эту мысль? Или что-то? Были какие-то осложнения после аварии?

Эти слова давались крайне тяжело, но ему было необходимо выяснить, насколько в действительности все плохо.

— Я думаю, дело в моих собственных страхах, — призналась Лиза.

— То есть врачи вам этого не говорили?

Женщина мотнула головой.

— Напрямую они так не сказали, просто дали понять, что впоследствии могут возникнуть проблемы. Все то, что звучало тогда, почти сплошь состояло из незнакомых для меня терминов. Уже потом, когда я сама стала врачом, силилась вспомнить, что именно они произносили, но так и не смогла.

Павел нахмурился.

— А разве заключения у вас не сохранилось? Выписки?

На ее лицо набежала тень, и Лиза снова стремительно отвела взгляд.

— Нет… Ничего не сохранилось. Мне было не до этого.