Выбор и перемены (ЛП)

— Потому что она уже достаточно наработалась, — сказал Эрик, и Бо услышал, как его голос слегка смягчился. — Видишь ли, ей было всего шестнадцать, когда я родился. И хоть её родители в ранние годы помогали достаточно, чтобы она закончила старшую школу, после этого они умыли руки в плане того, что касалось нас обоих. Чтобы отдать должное, я должен сказать, что она по большей части прилично со всем справлялась. Она работала на двух работах, иногда на трёх, пытаясь сохранить нам крышу над головой и обеспечить еду на стол. Было тяжело, но она справлялась. Но даже когда был маленьким, я знал, что её не особо интересует материнство. А ещё меньше родительство в целом. Она хотела просто провести это время, пока я не стану достаточно взрослым, чтобы она вернулась к своей жизни. Думаю, она видела это как маленькую ошибку, за которую расплачивалась следующие пятнадцать лет.

— Пятнадцать лет? — спросил Бо. — Что случилось потом?

— Ничего ужасного, если ты так подумал. Она просто познакомилась с парнем. На самом деле, с довольно милым парнем. Его зовут Ларри. Ларри кабельщик, если ты можешь в это поверить, потому что когда они встретились, он чинил кабель у нас дома. Когда они съехались, ей стало намного легче. Ей больше не пришлось делать всё самой.

— Забудь о ней... а как же ты?

— О, я по-прежнему оставался рядом, но к тому времени уже сам о себе заботился. Я работал практически с тех пор, как научился ходить — разносил газеты, стриг газоны, всякое такое — так что к тому времени, как появился Ларри, я уже по большей части сам за себя платил — покупал себе одежду, школьные принадлежности и прочее. Когда он переехал к нам, я начал проводить большинство свободного времени в библиотеке, что было хорошо, потому что я смог получить достаточную стипендию, чтобы покрыть почти весь свой первый год в колледже. Плюс, я ушёл из дома, что тоже было хорошо.

— Почему так?

— Давай просто скажем, что мы с Ларри не всегда сходились во взглядах на вещи, особенно в том, что касалось дисциплины. Видишь ли... я привык делать всё, что захочу, и не ценил его попытки мною командовать. С другой стороны, он не ценил то, что приходится делить время и внимание моей матери с болтливым подростком — особенно с геем. Так что мы избегали друг друга, пока я не закончил старшую школу и не уехал в колледж. Через две недели они вдвоём собрали вещи и переехали в Техас, и с тех пор я их больше не видел.

— Никогда?

— Нет. Мы обмениваемся открытками на день рождения, и она обычно присылает мне что-нибудь на Рождество. Я звоню ей на День матери, когда вспоминаю, но касательно всех намерений и целей, мы не вмешиваемся в жизни друг друга.

Не совсем готовый сдаться, Бо спросил:

— А что насчёт твоих бабушки и дедушки? Ты сказал, что они помогали, когда ты был маленьким. Сейчас они не могут ничего для тебя сделать?

Взгляд Эрика изменился так, как Бо никогда раньше не видел: глаза стали твёрдыми как изумруды, и такими же холодными.

— Я пытался однажды с ним связаться, когда совсем отчаялся. Они не хотели иметь со мной ничего общего. Видишь ли, отец моей матери глава церкви, и шестнадцатилетняя дочь, которая забеременела внебрачно, была для них большим позором. Так что можешь представить, что они почувствовали, когда узнали, что их единственный внук — гей. Не лучшая ситуация, как ты можешь представить. После нескольких резких слов с обеих сторон, мне очень вежливо указали на дверь и сказали никогда не возвращаться.

Чувствуя себя не очень хорошо, Бо подошёл к дивану и сел. Наклонившись вперёд, он поставил локти на колени и уткнулся лбом в ладони.

— Я не верю в то, что слышу, — сказал он, затем резко поднял голову. — Я имел в виду не то, как это прозвучало. Я тебе верю. Я просто хотел сказать...

— Я знаю, что ты хотел сказать, — ответил Эрик, в своей обычной манере. — Всё звучит как в очень плохой кантри-песне, верно?

Когда Бо не ответил, он сказал:

— Слушай, Бо, я рассказал тебе всё это не для того, чтобы тебя расстроить и огорчить. Моя жизнь такая, какая есть. Жалость меня только разозлит.

— Жалость? Ты этого боишься? Что я буду тебя жалеть?

— А это не так?

— Нет, чёрт возьми! Я тобой восхищаюсь.

— Восхищаешься? — от искреннего шока в голосе Эрика Бо мог бы улыбнуться, если бы не боролся со многими другими эмоциями. — За что?

— Может, начнём с выживания? За то, что ты стал таким отличным человеком, несмотря на всё это? Но по большей части за то, что ты не ноешь постоянно об этом.

Бо встал и подошёл к Эрику, после чего обвил руками его плечи, требуя внимания.

— Ты хоть представляешь, сколько я знаю людей, которым и близко не было так тяжело, как тебе, а они всё равно постоянно ныли о том, как жизнь к ним несправедлива? Таких куча. Но ты не такой. Ты просто берёшь и делаешь то, что должен. Ты знаешь, чего хочешь, и не боишься надорвать спину, чтобы это получить. Я считаю, что это просто великолепно. Ты великолепен.

— Ага, только не впечатляйся слишком сильно, — сказал Эрик, но даже при этом на его глазах появились слёзы. — Ты всё ещё многого обо мне не знаешь.