Выбор Зигмунда

Ему бы следовало заговорить, сказать ей несколько утешительных слов или что-нибудь хуже, банальное. Его мозг придумывал сто подходящих слов для этой ситуации, но язык словно прилип к нёбу, и Фрейд был не в состоянии произнести ни звука.

Только когда Мария поднялась со скамьи, Фрейд смог овладеть своим дыханием. Сжав воздух в горле, он сумел привести в действие язык, который до этого был бесполезным отростком во рту.

– Говорите, я вас слушаю, – произнес он. Ему пришла на помощь фраза, которую он уже тысячи раз повторял своим пациентам.

Мария снова села, сложила руки на животе и тесно сжала ноги.

– Сегодня вечером Крочифиса не вернулась, и мне страшно, – сказала она.

Она и сама не знала, по какой причине поведала это доктору. Что он может сделать? Вероятно, он был единственным ее знакомым-мужчиной, и чисто женский инстинкт подсказывал ей довериться ему. Или все дело в том, что он пришел так неожиданно, словно ангел, явившийся в ответ на ее молитвы.

Она не спала всю ночь. Сначала сердилась на дочь за опоздание и была готова упрекать и наказывать ее. Час проходил за часом, она стала тревожиться и мучилась, представляя себе самые ужасные несчастья. Она хотела пойти к отцу эконому и спросить его, видел ли он, как Крочифиса ушла, и в котором часу. Но этим создала бы плохое впечатление о дочери, и как раз в первые дни ее работы. Довериться матери? Об этом не могло быть и речи. Мать стала бы без конца повторять ей, что она ошиблась, что место девочки не на службе у священников, а в ее лавке. И добавила бы, что мужланы из лавки, которые почти все – товарищи социалисты с красным платком в кармане, лучше этих черных сычей, которые чванятся своей властью. И если с Крочифисой случилась какая-то беда, виновата в этом только Мария, и пусть она раз и навсегда прекратит думать о другой жизни, кроме честного труда среди нормальных людей.

Фрейд положил пакеты с покупками на скамью и зажег себе еще одну из сигар «Трабукко»: они сгорали быстрее, чем остальные. Вдохнул дым и кашлянул, пытаясь наконец заговорить.

– Вы хорошо себя чувствуете, доктор?

Он кивнул и жестом предложил Марии продолжать рассказ.

– Вчера вечером, – снова заговорила она, – мы вместе протирали мебель в коридоре на третьем этаже. Крочифиса, кажется, нервничала, но я думала, что ей надоело тереть эти вещи. В ее возрасте скучать от работы – нормально, человек еще не привык трудиться. Один монсеньор хотел задать ей несколько вопросов и, может быть, исповедовать ее. Так действительно делают с новыми работницами, чтобы не впустить в свой дом какую-нибудь горячую голову – анархистку или социалистку. Но Крочифиса не то и не другое. Я сказала ей, что буду ждать ее за воротами Святой Анны, – и стояла там, пока их не закрыли. Тогда я подумала, что она могла выйти в другом месте и пришла сюда. Уже почти стемнело, но ее не было ни дома, ни в лавке.

– Хотите, я попытаюсь спросить о ней – хотя бы у этого Ронкалли? Мне кажется, он правильный юноша.

Фрейд не знал, с чего начать. Ни один его сын никогда не повел бы себя так, а уж о дочерях и говорить нечего: девочки никогда не выходят из дома без матери или камеристки. Но Рим не Вена. Судя по тому немногому, что он видел, Рим – другой мир, и люди здесь тоже другие – и в добре, и в зле. Яркие краски жизни имеют цену. Рим – беспорядочная смесь всех цветов радуги, но иногда за этот пестрый хаос приходится платить.

– Не знаю; но, если она не вернется до конца вечера, прошу вас, сделайте это.

Мария поцеловала ученому руку. Фрейд сжал пальцы в кулак и высвободил из ладони Марии – медленно, чтобы не обидеть и не смутить женщину. Но ее вызванный благодарностью жест против воли отозвался толчком у него в паху.

– Я ухожу, а вы не забудьте свои пакеты, – со слабой улыбкой сказала Мария.

– Они не большие, здесь только сигары и… блузка.

Мария прочитала на сумочке с блузкой название «Требо» – и ее лицо просияло.

– Так вы еще и поэтому зашли в лавку! – воскликнула она с детским восторгом. – Доктор, вам не надо было этого делать, разве я заслужила? Пожалуйста, покажите мне ее!

Он вынул блузку из пакета, а Мария смотрела на нее, оцепенев от восторга.

– Какая она красивая! У меня никогда не было такой красивой одежды! Я… просто не знаю, как вас благодарить!

Мария помедлила одно мгновение, потом поцеловала ученого в щеку и убежала.

Глава 14