Выбор Зигмунда

– Хорошо посмотрите на него. Первое – нос. Мясистый, вздернутый и крючковатый одновременно, словно несколько неудачных носов сложены вместе. Губы сочные, веки пухлые, глаза скорее кабаньи, чем свиные – словно его родила свинья, прошу прощения за грубость. И эта чудовищная асимметрия лица – правая половина доброжелательная, левая злобная. Полузакрытые глаза указывают на жизнь, полную подозрений и интриг. Это был бы прекрасный пациент для вас, доктор Фрейд: вы бы обнаружили у него раздвоение личности. Виден намек на двойной подбородок, поэтому я уверен, что это человек крепкого телосложения, рискну предположить – коренастый. Это явно опасный человек, насильник с наклонностями, ведущими к убийству. Но может быть, вы, ваше святейшество, шутите со мной.

На мгновение взгляд Фрейда упал на глаза папы, которые выражали полнейшую невинность. Ломброзо мог где-нибудь видеть портрет кардинала-декана или Государственного секретаря, и все его комментарии могли быть частью игры, в которой он участвовал притворно. Лев Тринадцатый ничего не ответил. В конце концов, он не задавал вопроса медику, а лишь выразил свое сомнение. Однако молчание только увеличивало это сомнение.

О господи, сейчас бы сигару! В такие минуты Фрейд очень остро чувствовал ее отсутствие. Она была ему нужна, как потерпевшему крушение спасательный круг. Но этот одетый в белое человечек просто приблизил свое лицо, на котором отражалось глубокое изумление, к лицу Ломброзо, и тот был вынужден отодвинуть свое.

– Прошу прощения, ваше святейшество. Я хотел сказать, что не удивился бы, если бы вы пожелали испытать меня и уже знали бы о злой извращенной природе этого человека. И, возможно, этот презренный человек сейчас гниет в тайной камере замка Святого Ангела, ожидая палача.

– Нет, – ответил папа тоном невинной девочки, – здесь уже больше тридцати лет никого не казнят. Но я хотел бы задать вам последний вопрос. Как вам подсказывает ваш опыт: может ли страх перед Богом останавливать преступников?

Фрейд невольно кашлянул, и папа сурово взглянул на него.

– Если говорить вполне честно, – поморщившись, ответил Ломброзо, – большинство тех, кто виновен в преступлениях, – верующие люди; это видно даже по тому, что их лачуги наполнены образами святых, и по святым изречениям, которыми исписаны стены их камер. Однако у них сформировалась сокращенная удобная религия, в которой Бог – кто-то вроде доброго наставника, помогающего им в преступлениях. Мне не нужно напоминать вам, ваше святейшество, что даже воры имеют своего покровителя и защитника – святого Дизму.

Папа потер руки, а потом его ладони медленно завладели папкой из красного сафьяна.

– Я даже не знаю, как благодарить вас за последнее объяснение, оно будет для меня драгоценностью, – сказал Лев. – Но теперь прошу меня извинить: моя усталость пересилила удовольствие от вашего общества. Оставляю вас курить и вести беседу на ученые темы; у вас, конечно, найдется много о чем поговорить и поспорить как равный с равным.

Оба врача встали, Фрейд слегка наклонился и поцеловал папе руку. Он сделал это не из-за двух тысяч лир в неделю и не как пример для коллеги, а вместо поднятия шляпы, которой сейчас на нем не было, в знак величайшего восхищения. Это было дьявольски гениально, подумал он. И такое – в девяносто три года!

Глава 13

Купленные в Париже часы-будильник (в установленное время они звонили, в режиме часов отмечали время ударами), которые Фрейд брал с собой во все поездки, решительным звоном объявили, что сейчас семь часов тридцать минут. Мерцание их золотистого корпуса раздражало Фрейда, и он неохотно встал с постели. Всю ночь его мучила бессонница; ее причиной, вероятно, были два бокала вина «Марианн», которые он выпил вместе с Ломброзо. Каждое пробуждение сопровождала цепочка снов, а из-за попыток вспомнить их он засыпал медленнее. Сейчас он помнил только несколько отрывков последнего сна – прогулку верхом на лошади, шаги которой отдавались в его половом члене приятным ощущением; несколько незнакомцев, когда он проезжал мимо них, неприятно улыбнулись; во сне появился де Молина-и-Ортега, одетый как Август, молчаливый шофер, два раза возивший Фрейда в автомобиле.

Ученый с лихорадочной быстротой записал эти воспоминания в блокнот, оставив между ними немного свободного места для будущих впечатлений. И выпил полстакана воды, пытаясь избавиться от кисловатого вяжущего привкуса на языке. Эта оскомина возникла из-за кокаина, который был в вине, но также (Фрейду было неприятно это признать) из-за дыма сигар, которые он позволил себе непрерывно курить до самой полуночи и даже после нее.