Выбор Зигмунда

Ломброзо стал Фрейду симпатичнее после того, как был обманут папой. Итальянский ученый в этом состязании проиграл, хотя и не осознал этого. К тому же итальянец показался ему ученым в конце карьеры, который склонен больше преувеличивать прежние заслуги, чем развивать свою теорию. Эта слабость характерна для пожилых людей, и сам Ломброзо признал ее у себя ближе к концу их разговора. Пока они беседовали, Фрейду несколько раз хотелось задать итальянскому медику несколько вопросов по поводу анализа лиц кардиналов, но он сдержался, боясь, что его любопытство каким-то образом может раскрыть хитрость папы.

Вместе с тем он не должен недооценивать при своем расследовании некоторые утверждения Ломброзо, хотя их излишний догматизм вызвал у него недоумение. Физиогномика теперь признана новой наукой, и у итальянского ученого уже есть много последователей – конечно, больше, чем у самого Фрейда, по крайней мере, сейчас.

Хватит рассуждать! – решил Зигмунд и быстро вышел на улицу, по пути размышляя о значении своего сна и образов, из которых тот состоял, в первую очередь коня. Прежде чем отправиться в центр Рима, он зашел в почтовое отделение на территории Ватикана и там услышал приятную новость: ему подтвердили, что полиграф скоро прибудет. Этот прибор ему очень пригодится, чтобы проверить уровень эмоциональности трех кардиналов, из которых, кажется, только у де Молины-и-Ортеги есть человеческая душа. И если верить словам Ломброзо, он единственный безвредный из трех. Но от него можно узнать возможные провинности, тайны, навязчивые идеи и страхи, связанные с тем преступлением – если это было преступление. В любом случае, когда наступит время, надо будет поблагодарить Адлера за то, что он позаботился прислать ему полиграф из Вены.

Выходя из ворот Святой Анны, у которых его почтительно приветствовал швейцарский гвардеец, ученый почесал свою бороду. Если бы его самого проверили на полиграфе, когда Ломброзо спросил его, по какой причине он находится в Риме, в гостях у папы, сразу стало бы видно, что он закоренелый лгун. Счастье еще, что ответ, будто он здесь, чтобы лечить гипнозом нескольких священников, удовлетворил коллегу. В конце концов, это была ложь лишь наполовину, а значит, наполовину правда.

Оставив за спиной собор Святого Петра, Зигмунд пошел быстрее, помогая себе ротанговой тросточкой: ударял ею о землю при шаге левой ногой и поднимал ее, шагая правой. И подносил набалдашник трости к полям шляпы каждый раз, когда навстречу попадалась красивая женщина. Он приветствовал не только дам, которых сопровождали служанки с сумками для покупок, но и простолюдинок в слипшейся одежде. Дамы опускали глаза, словно были в чем-то виноваты, простолюдинки в ответ на неожиданное приветствие синьора из общества снисходительно смеялись.

Усталость прошла, и, войдя в табачную лавку на виа Систина, Зигмунд позволил хозяину (который его узнал и долго расхваливал его выбор) оставить без внимания других клиентов и проводить его до двери. Впрочем, хозяина можно было понять: не каждый день он видел покупателя, который тратит двести шестьдесят лир на сигары высшего качества: «Рейна Кубана», «Дон Педро», «Санта Клара». И на знаменитые «Боливар», которые Фрейд еще никогда не курил и которые показались ему ровно настолько темными, насколько надо, и даже холодные имели решительный запах.

– С вашего позволения, – осмелился дать совет хозяин и при этом подмигнул, – вы особенно оцените их размер. Они очень компактные, потому что верхний слой сигар «Боливар» работницы накручивают на заготовку медленно и умело, катая ее по своему бедру.

Выйдя из лавки, Фрейд зажег одну. За первой струей запаха, похожего на аромат сухих фруктов, последовал вкус – почти землистый и горячий – может быть, даже слишком горячий для такого дня. Такая сигара была бы идеальна для зимы. Ее хорошо выкурить на заснеженных холмах Гринцинга после дымящейся голени с картошкой и кислой капустой и рюмки ликера «Шварцхог» для пищеварения.

Хотя ему невыносимо хотелось сейчас же укрыть сигары от жары в увлажнителе, нужно было зайти в соседнее отделение «Банко ди Рома», чтобы проверить, поступили или нет на счет первые две тысячи лир, и снять оттуда часть денег: наличные у него закончились. Когда ученый вошел в отделение, служащий вызвал администратора зала, а тот – директора. Директор наговорил множество разных любезностей и заявил, что для него честь, что такой знаменитый «джентльмен» пожелал открыть у него счет. А потом посоветовал Фрейду вложить деньги в некоторые акции, которым сам папа очень доверяет и успешно ими спекулирует. Фрейд вышел из банка изумленный, но довольный тем, что не поддался на его лесть.

Возвращаясь, он зашел в магазин «Тебро» и купил там для жены блузку из валансьенского кружева, чтобы чувствовать себя меньше виноватым в том, что много потратил на сигары. Возможно, на вкус жены блузка была немного экстравагантной, но ему она нравилась, а это что-то значило.