Выбор Зигмунда

– Я этого не понимаю, – ответил Орелья. – Мы всегда стараемся погасить огонь.

– А я понял, – сказал Рамполла и улыбнулся обоим. – Наш дорогой доктор хочет сказать: то, что достойно восхищения, должно быть также добрым и справедливым. Луиджи, разве дьявол тоже не удивляет нас каждый день своими проделками и чудесами? А все же мы стараемся держаться от него подальше, а не любоваться им.

Орелья, сидевший на мраморной скамье, пожал плечами. Рамполла страдает худшим из пороков – склонностью преувеличивать все, даже простейшие вещи. Они двое должны были только сообщить Фрейду, что их встречи с ним считаются отложенными, но не полностью отмененными. Незачем было примешивать к этому самого Сатану и его умение прельщать. Кардинал-декан надеялся, что его собрат закончил говорить, но увидел, что тот развел руки в стороны, словно перед ним была огромная толпа верующих. Возможно, Рамполла мысленно видел перед собой толпу, которая приветствует его как нового понтифика. Орелья сложил руки на груди, крепко сжал их и опустил голову.

– В любом случае, раз такова воля Бога, я могу лишь принять ее, – с легкой иронией ответил Фрейд.

– Спасибо, – отозвался на это Рамполла. – Вы умный человек, один из тех, кто умеет понимать значение слов, даже если ему не ясен их смысл. Понимаете, доктор, мы не только слуги Бога, мы еще и служители Церкви, а эти два долга не всегда совпадают.

Фрейд уже уходил от кардиналов, но тут Орелья встал на ноги и окликнул его.

– Quod differtur non aufertur, – сказал он на латыни, подняв указательный палец к небу. – Что отложено, не потеряно. Поэтому до скорой встречи, доктор Фрейд.

Красивый язык латынь! – подумал Фрейд. И на самом деле совсем не мертвый, раз прелаты всего мира общаются на нем между собой – разумеется, образованные прелаты. Доктору было бы приятно хорошо владеть латынью, но он знал на ней лишь несколько фраз, и все они относились к его профессии врача. Он кивком поблагодарил кардинала за перевод и ушел, поскольку настало время ужина. Он пришел повидать раненого льва, а обнаружил двух смеющихся гиен. Уж точно он не пойдет назад спрашивать об этом Орелью.

За обедом кусочек красного мяса показался ему безвкусным. Ослабление вкусовых ощущений – неудобство, с которым вынужден мириться каждый уважающий себя курильщик. Но именно оно навело Фрейда на мысль о том, что лучшее средство, чтобы преодолевать препятствия, – это легко относиться к ним.

Короткий разговор с кардиналами добавил еще один кусок к тому, что Фрейд теперь считал головоломкой. Ее решение стало для него чем-то вроде поисков сокровища, а наградой за труд была истина.

Глава 26

С полудня и до вечера шел сильный дождь – мелкий, но упорный. Он оставил после себя острый запах смолы, но не освежил воздух. В начале десятого часа Анджело Ронкалли постучал в дверь кабинета доктора Фрейда, а потом вошел, не дожидаясь разрешения. Доктор лежал на диване и перечитывал свои записи о трех кардиналах, но, увидев покрасневшее лицо послушника, положил сигару, встал и пошел ему навстречу. Анджело свернул в сторону, словно не желая столкнуться с ним, и свалился в кресло.

– Вам уже известна последняя новость, верно?

Фрейд кивнул, и Ронкалли вынул из внутреннего кармана своей рясы белый конверт с изображением золотых ключей Святого Петра.

– Боюсь, что на этот раз наш папа не выживет, – продолжал он говорить. – Я был с ним, и он только что дал мне это письмо, адресованное вам. Я видел, как он побледнел, потом его рот искривился, а глаза стали вращаться, словно ему внезапно стало больно. Я уложил его в кровать и сразу же вызвал главного врача. Вместе с ним пришли все, от декана до камерлинга, и выслали меня оттуда.

– Похоже на симптомы апоплексического удара, – сказал Фрейд. – Но это странно. Обычно человек в таком возрасте угасает медленно, как лампа, в которой кончается керосин.

Ронкалли, ничего не говоря, передал ему письмо. Перед тем как открыть конверт, Фрейд захотел узнать, известно ли Ронкалли содержание письма.

– Речь идет о вчерашнем ужине? – спросил он.

– Я этого не знаю, но мне стало известно, что вы должны будете сделать. Сначала я был в недоумении, а потом согласился. Я подумал, что это может ускорить ваше расследование, – со вздохом ответил Ронкалли.

Фрейд открыл конверт и пробежал глазами письмо. Лев просто изложил на бумаге то, что сказал при нем и трех кардиналах. Так папа добивался от доктора, чтобы тот продолжил свой анализ. И он это сделает!

– А вы? Что вы будете делать теперь? – спросил он у Ронкалли.

– Буду паковать свои вещи, – ответил тот и улыбнулся. – Я не думаю, что смогу продолжить учебу в Папской академии. Перейду в какое-нибудь другое училище, их много, и Бог мне поможет.

Доктор предпочел бы говорить с этим юношей в другое время, но, если его удалят отсюда, эта возможность может оказаться последней. И Фрейд решил сразу перейти к делу.

– Что вы могли бы сказать мне о Пьере Жираре?

Ронкалли повернул голову в сторону окна и провел ладонью по шее. Фрейд отмечал такое поведение у своих пациентов, когда они испытывали тревогу.