Вычисляя звезды

Она понимающе улыбается и лезет в шкаф за материалом для чтения, который я выбрала для ожидания. Материал этот – подарок, преподнесенный мне братом на вечеринке по случаю моего предстоящего полета в космос. Одиннадцатый номер Супермена. Истинный алмаз из его накопленной годами коллекции комиксов.

Плакать сейчас было бы для меня выбором в высшей степени неудачным. Ведь я – астронавт. Я – уже внутри космического скафандра. И сегодня я отправляюсь к Луне.

* * *

Лифт спускает нас, астронавтов, из изолятора всего лишь тремя этажами ниже, но движется он неимоверно медленно. Портативный кислородный аппарат-чемоданчик, который я несу, тяжелый, но, когда кто-то предложил нести его за меня, я, разумеется, отказалась. Если мужчинам тащить его по силам, то выдюжу и я. Тем не менее к тому времени, когда лифт наконец достигает дна, я уже сожалею о своем поспешном отказе.

С нами в лифте спускаются еще и два ремонтника. Так, на всякий случай. Было бы неблагоприятным началом, если бы мы застряли в лифте по пути к Луне. Лебуржуа переминается с ноги на ногу. Никогда прежде не видела его столь взвинченным.

Двери отходят по сторонам, и глазам нашим предстает толпа репортеров. Нас предупредили об их присутствии, и поэтому, выйдя наружу, мы втроем останавливаемся на минутку, позволяя вездесущим разносчикам всяческих новостей сделать отменные снимки. Я произвожу глубокий вдох консервированной воздушной смеси и улыбаюсь. Надеюсь, улыбка у меня не выглядит вымученной. Мое сердце колотится быстрее, чем того хотелось бы, но скафандр защищает меня от докучливых вопросов папарацци.

Запуска на смотровой площадке ждут мой брат, его семья и даже тетя Эстер, Натаниэль же за стартом будет следить из Центра управления, стоя, разумеется, возле своего стола, а не сидя за ним, как обычно в подобных случаях.

Мы уходим от репортеров и садимся в фургон, и тот отвозит нас к ракете. Та высится подобно огромному монолиту, свидетельствующему о стойкости человечества. И я на нем намереваюсь вскоре прокатиться.

Конечно, есть некая вероятность того, что сегодня мы в полет не отправимся. Запуски частенько откладываются. Виной тому служат то неисправный провод, то непогода, а то и вообще придурок с бомбой… Как знать, возможно, завтра нам придется снова пройти через все то, что выпало на нашу долю нынче.

Из фургона мы выходим у подножия лифта, ведущего к порталу в вышине. Терразас останавливает меня, положив руку на плечо, и указывает ввысь.

Я откидываюсь назад – единственный способ посмотреть вверх, облачившись в скафандр. Звук моего вздоха эхом отражается от стенок шлема. «Артемида-9» в свете утреннего солнца дымится. Умом понимаю, что вижу я вовсе не дым, а испарения, вызванные наличием переохлажденного кислорода в баках, и ракета мне вдруг представляется живым зверем, испускающим из пасти пар после долгого яростного бега.

Боже мой, до чего же ракета прекрасна! И до чего же она чудовищна!

Я отвожу от ракеты взгляд, а Терразас, как и Лебуржуа, все еще смотрят и смотрят вверх, и оба они улыбаются.

Наконец мы, закончив таращиться, подобно праздным туристам, заходим в лифт. Он, поднимая нас, жутко гремит и трясется, а у ног наших расстилаются бескрайние прерии Канзаса.

Прежде чем забраться в капсулу, я останавливаюсь на платформе. Все астронавты всегда так делают. Единственный иллюминатор внутри выходит прямо вверх, и сейчас – мой последний взгляд на Землю перед тем, как я окажусь в космосе.

Землю вокруг одеялом прикрывает высокое, прорезанное серебристыми облаками небо. Вдалеке по периметру стартовой площадки МАК кружат два «Т-38», расчищая нам на всякий случай траекторию полета. Однажды нам пришлось даже отложить запуск только потому, что прилетел какой-то идиот-турист, решивший полюбоваться запуском космического корабля с воздуха.

Только-только после короткой зимы, в течение которой снега почти не выпало, зазеленели луга, и на них колышутся на ветру розовые пятнышки – ранние полевые цветы, раскрывшие свои лепестки с рассветом.

Я делаю глубокий вдох, будто и в самом деле могу хотя бы в последний раз вдохнуть аромат Земли, но заполучаю в легкие лишь еще больше консервированной дыхательной смеси. Я поворачиваюсь лицом к нашему кораблю и прижимаю руку в перчатке к его боку. Терразас встает на колени и заползает внутрь модуля. За ним туда же залезает и Лебуржуа.

Я даю коллегам время на обустройство, а потом вползаю в модуль и сама. Во время подъема я буду сидеть на центральном кресле – скамейке запасных, а Лебуржуа окажется от меня слева, так как левое кресло – традиционное место командующего миссией.

Сиденье подобно детской люльке, и ноги мои в ней оказываются основательно задраны вверх. Экипаж, включая меня, затягивает ремни безопасности, которые и будут надежно удерживать каждого из нас в креслах после старта, и я переключаю подачу кислородной смеси в скафандр на корабельный источник.