Выхода нет

У. Г.: Понимать нечего. Я в самом деле не знаю, как понимание этого осенило меня. Понимание того, что этот инструмент [интеллект] на самом деле не инструмент для понимания чего бы то ни было, нельзя никаким образом передать. Этот инструмент заинтересован только в увековечивании себя с помощью того, что он называет «пониманием», а по сути представляет собой его собственные махинации. Он только оттачивает себя, чтобы поддерживать свою непрерывность. Как только ты осознаёшь, что это и есть инструмент и другого нет, тогда понимать больше нечего.

В.: Вообще-то это довольно-таки просто.

У. Г.: Да, очень просто. Но сложная структура, созданная нами, не готова принять этот очень простой факт нашей жизни, нашего существования, потому что сама его простота подорвёт эту сложность. Что такое в конечном счёте эволюция, если она вообще существует? Это превращение простого в сложное. Сложная структура не готова встретиться с этим — самой простотой всего процесса. Как только она понята, вся теория эволюции рушится. Может быть, и есть такая штука, как эволюция. Мы не знаем точно. Как только вы признаёте, что в окружающей жизни есть эволюция, вы переносите её на духовную сферу и говорите, что существует также и духовный прогресс. Вы скажете: «Я более развит, чем мой сосед, — в духовном смысле, более развит, чем мои собратья». Это заставляет нас чувствовать превосходство над остальными.

В.: Я более духовен, чем ты.

У. Г.: Я более духовен, чем мои собратья… Итак, сама сложность, за которую мы несём ответственность, не готова оставить в покое эту простую вещь, оставить её простой.

В.: Если мы принимаем «что есть»…

У. Г.: Это очень обманчивая фраза, принимать «что есть». Очень интересно разговаривать о том, «что есть», но ты никоим образом не можешь это описать. И ты не можешь оставить то, «что есть», как оно есть. Ты даже не можешь закончить предложение и сказать «что есть, есть». Но мы не останавливаемся на этом. Мы выстраиваем потрясающую структуру, фантазийную структуру, романтическую структуру, на том, «что есть», и говорим о любви, блаженстве, благодати, или безграничности.

В.: Мы увязли в словах и идеях.

У. Г.: Мы не смеем оставить в покое то, «что есть». Это подразумевает, что ты всё ещё пытаешься разрешить то, что романтически называешь то, «что есть». Это как иметь дело с неизвестным. Нет такой штуки, как неизвестное. Известное всё равно пытается сделать неизвестное частью известного. Это игра, в которую мы играем. Так мы дурачим себя в нашем подходе к проблемам. Все наши позитивные подходы провалились. И мы изобрели то, что называется «негативный подход». Но негативный подход стремится к той же самой цели, что и позитивный. Что нам необходимо, так это освободиться от цели. Как только мы освободились от цели [разрешения проблем], вопрос о том, позитивный это подход или негативный, уже даже не возникает.

В.: Так в природе вообще нет позитивного и негативного?

У. Г.: Их вообще нет. А если они и есть, то существуют в одном и том же кадре. Это то, о чём говорят учёные. Если вы наблюдаете Вселенную, в ней хаос. Вот вы говорите, что есть хаос; в этом же самом кадре есть и порядок. Так что вы не можете точно сказать, что во Вселенной порядок или хаос. Они происходят одновременно. Таким же образом функционирует живой организм. Вот рождается мысль; она не может оставаться там. Мысль — это материя. Как только создаётся материя, необходимая для выживания живого организма, эта материя становится частью энергии. Так же жизнь и смерть — это два одновременных процесса. Это мысль разделила и создала две точки рождения и смерти. Мысль создала это пространство и это время. Но в действительности рождение и смерть — это одновременные процессы.

Ты не можешь сказать, рождён ты или умер. Ты не можешь сказать, жив ты или мёртв. Но если ты спросишь меня: «Ты жив?», я, конечно, скажу: «Я жив». Мой ответ — это наше общее знание о том, как функционирует живое существо. Вот поэтому я и говорю, что я живой, а не мёртвый. Но мы придаём огромное значение этим идеям. Мы сидим и без конца обсуждаем их, и возводим потрясающую структуру мысли вокруг них.

В.: Я вернусь к моему изначальному вопросу об изменениях в человеке?

У. Г.: Да, какой человек вам нужен? Культура, общество, или назовите это как угодно, поставило перед нами модель совершенного существа, которое является моделью великих духовных учителей человечества. Но каждый из нас не может стать таким. Ты уникален по-своему. Ты никоим образом не можешь скопировать этих людей. Вот где мы создали огромную проблему для всего человечества.

В.: Эти люди хотят быть, как Будда…

У. Г.: Как Будда или как Иисус. Слава Богу, ты не можешь быть таким, как Иисус, потому что есть только один-единственный Иисус.