Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

Есть и менее уловимые реакции, например «бунт селезенки». Этот орган в основном работает как кровяной фильтр, а еще в нем содержится запас богатых кислородом красных кровяных телец, которые используются в чрезвычайных ситуациях. У тюленей этот орган — своего рода естественный кислородный баллон для дайвинга[206]: он вмещает более 20 л красных кровяных телец и во время погружений, сжимаясь, как выжатая губка, сокращается на 85%, выталкивая кровь в сосуды по всему организму. Людям повезло с селезенкой чуть меньше, но она тоже гонит в организм богатую кислородом кровь. Это приносит пользу не только во время погружений, но и при длительном выполнении физических упражнений до полного изнеможения. В одном исследовании ученые сравнили членов хорватской национальной команды по фридайвингу[207] с нетренированными людьми. У некоторых из них (по причинам, не связанным с исследованием) была удалена селезенка. Участники погружали лицо в холодную воду для стимуляции нырятельного рефлекса и выполняли серию из пяти задержек дыхания на максимально возможное время. Между подходами испытуемым давались две минуты на восстановление. У тех участников, у кого селезенка не была удалена (как у спортсменов, так и у нетренированных), время задержки дыхания увеличивалось от попытки к попытке благодаря поступлению дополнительной крови, причем преимущество наблюдалось еще в течение часа. У тех же, у кого селезенки не было, время задержки дыхания во всех попытках было постоянным.

Опытным фридайверам наблюдение за подобными слабовыраженными реакциями организма дает много важной информации о том, как проходит погружение. Южноафриканский тренер по фридайвингу Ханли Принслоо делит этот процесс на четыре этапа. Первый — тонкая «фаза осознания», когда в сознании начинает утверждаться желание дышать. И здесь (причем скорее как реакция на накопление углекислого газа в крови, чем на недостаток кислорода) происходят непроизвольные сокращения диафрагмы. Если вы готовы помучиться, эти симптомы можно игнорировать (но только ограниченное время). Затем наступает долгожданный прилив свежей крови из селезенки, и вместе с ним вы получаете психологический стимул, позволяющий продлить погружение. Наконец, когда ваш жаждущий кислорода мозг чувствует угрозу, вы отключаетесь, входя в своего рода нейронный режим ожидания и экономии энергии. Вы должны почувствовать все три стадии и убедиться, что четвертая не наступит, пока вы под водой (или еще лучше, по словам Принслоо, если она вообще не наступит), ведь тогда гортань рефлекторно закрывается, предотвращая попадание воды в легкие. Если же никто не вытащит вас на поверхность в течение нескольких минут, то вы сделаете последний глубокий вдох в поисках кислорода и захлебнетесь.

Факт, что люди могут нырять на глубину до девяноста метров или задерживать дыхание почти на двенадцать минут, говорит нам о том, что абсолютные пределы при нехватке кислорода не так уж ограничены, как нам кажется: мы защищены несколькими рефлексивными механизмами безопасности, срабатывающими друг за другом. И здесь есть любопытная деталь. Нырятельный рефлекс контролируется автономной нервной системой, координирующей широкий спектр телесных функций (таких как частота сердечных сокращений, дыхание и пищеварение), которые в основном находятся вне контроля сознания. Но если вы повесите монитор сердечного ритма на тюленя, то обнаружите, что пульс у него начинает падать аккурат перед тем, как он ныряет в воду[208]. То же верно и для людей, хотя наши реакции менее выражены и гораздо более вариативны. Когда вы закрепите это поведение с помощью нескольких практических занятий, сердечный ритм начнет падать, как только вы получите указание окунуть голову в воду, даже если приказ будет отменен и вы останетесь сухими. Тим Ноукс назвал бы это «упреждающей регуляцией»: мозг использует осознанно собранные знания (например, предстоящее погружение или приближающийся финиш) для активации или деактивации механизмов безопасности, которые в остальном бессознательны.

Это не значит, что мозг всегда все делает правильно. Сеть безопасности дайверов (Divers Alert Network), которая отслеживает несчастные случаи при подводном плавании и задержке дыхания по всему миру, сообщила о пятидесяти семи инцидентах со смертельным исходом в фридайвинге в 2014 году. Это больше, чем двадцать-тридцать случаев в год, о которых сообщалось десять лет назад, но ниже максимума в 2012 году, когда погибло более семидесяти человек. И даже те, кто сумел выбраться на поверхность живым, иногда платят за это немалую цену: Уильям Трубридж потерял чувство вкуса, а Герберт Нич после инсульта с трудом ходит и разговаривает. Причина, по которой в нас заложены настолько сложные механизмы защиты от нехватки кислорода, заключается в том, что последствия ее ужасны.