Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

В начале книги я установил четкие границы между двумя взглядами на выносливость. Первый — «человек-машина»: вы достигаете пределов работоспособности, когда мышцы перестают получать достаточно кислорода и «топливный бак» пустеет. Второй подразумевает, что «все проблемы у нас в голове»; в этом случае отказ продолжать работу — либо сознательный выбор, либо акт самосохранения. В предыдущих шести главах мы рассмотрели, какой подход оптимален с учетом экстремальных сложностей, с которыми мы сталкиваемся. И, вынужден признать, ответ не так очевиден, как мне представлялось, когда я начал работать над этой книгой.

Вспомните наблюдения Тима Ноукса за серебряным призером олимпийского марафона, пробежавшим по дорожке, размахивая флагом своей страны. «Вы заметили, что он жив? — спросил исследователь. — Значит, он мог бы бежать и быстрее». Однако иногда (к счастью, редко) люди и вправду умирают, пытаясь расширить пределы собственной выносливости: Генри Уорсли, пересекающий на лыжах Антарктиду, идущий до отказа; Макс Гилпин, убегавшийся до того, что его клетки зашипели от жары; фридайверы, не всплывающие до последнего и теряющие сознание под водой. Разумеется, во всех этих случаях сыграли свою роль экстремальные обстоятельства или какие-то внешние факторы — например, инфекция. Но факт остается фактом: люди действительно иногда достигают пределов, когда ситуация становится уже необратимой. Иногда, независимо от того, кто попал под колеса, поднять машину невозможно.

Реальность иногда выбивает почву из-под ног, поэтому стоит задуматься над общей идеей, объединяющей предыдущие шесть глав. То, как именно вы достигнете конечной точки (в которой будете либо молить о пощаде, либо «упадете с бегущей дорожки»), во многом зависит от конкретных обстоятельств: испытываете ли вы кислородное голодание на горной вершине, поджариваетесь в пустыне или пытаетесь сделать еще один шаг при опустошенном «топливном баке» и неработающих мышцах. Но в любом случае задолго до того, как вы достигнете этой крайней точки, вы ощутите воздействие этих обстоятельств. Вы можете не сразу уловить едва заметные перемены, но усилия, необходимые для поддержания темпа, будут постепенно расти, пока вы не осознаете, что продолжать вечно не можете, а «неумолимая минута» в конце концов закончится. А пока температура тела по-прежнему в пределах нормы, мышцы получают в достатке топлива и кислорода, а побочные продукты метаболизма при физической нагрузке еще не достигли того уровня, который будет мешать дальнейшему движению. Но секундомер уже запущен, потому что мозг (и только он) знает о грядущих неприятностях.

Сэмюэль Маркора наверняка настаивал бы на том, что самое важное — растущее чувство усилия. Мы задаем себе темп, чтобы контролировать его, и перестаем работать, когда уже невозможно терпеть. Тим Ноукс, напротив, основываясь на работе с соавторами (например, с Аланом Сент-Клером Гибсоном[368]), рассматривает чувство усилия как осознанное проявление жестко запрограммированных нейронных схем, которые срабатывают, чтобы удержать нас от опасности. Один из основных аргументов Маркоры как раз и демонстрирует простоту его теории: он сам проводит сравнение с поиском в физике теории великого объединения[369], которая может объяснить всю Вселенную. Но есть еще одна аналогия из физики, которую мне напоминает эта дискуссия: спор между различными интерпретациями квантовой механики (копенгагенская, многомировая, де Бройля — Бома), которые сходятся на одном и том же наборе уравнений и предсказаний.

В 2009 году бывший студент Ноукса Росс Такер опубликовал статью[370] в British Journal of Sports Medicine о «предупреждающем регулировании производительности», где попытался объяснить, как именно мозг заранее узнаёт, что вашу работу нужно замедлить, пока не произошла катастрофа. Какой единый механизм объединяет информацию о температуре тела, уровне кислорода и запасе топлива, а также реагирует на менее заметные показатели, такие как настроение и время сна прошлой ночью? Такер предположил, что это шкала субъективной оценки интенсивности нагрузки, разработанная Боргом, которую он описал как «сознательное/вербальное проявление интеграции этих психологических и физиологических сигналов». Более того, оценка напряженности постепенно растет по мере повышения температуры тела или уменьшения запасов углеводов: мозг не просто ждет катастрофы, он ее предвидит.