Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

С первыми сигналами будильника я выскакиваю из кровати, надеваю шорты и кроссовки, обмазываю себя кремом от солнца и сажусь к компьютеру. Сейчас 7 часов утра воскресенья, середина мая. Несколько месяцев назад я вернулся из Кента, и до первого марафона еще две недели. Пришло время последней проверки. На экране заставка, сделанная простой графикой в стиле игры 1980-х: пустая дорога исчезает в небе, покрытом небольшими облачками. Делаю вздох, чтобы выбросить всё из головы, нажимаю синюю кнопку «Старт» и понимаю, что меня ждет тяжелая работа. На экране то слева, то справа от дороги начинают появляться фигуры. Если это треугольник, я как можно быстрее нажимаю кнопку, соответствующую той стороне экрана, на которой он возникает; обычно успеваю за несколько сотен миллисекунд. Если это круг, я ничего не делаю. Если я не отвечаю в течение двух секунд или ошибаюсь, экран загорается красным и компьютер сердито гудит.

И всё. Моя единственная задача на ближайший час — полностью концентрироваться на этом невыносимо скучном мельтешении быстро сменяющих друг друга фигур. У меня нет возможности ни посмотреть на часы, ни подумать о чем-то своем, ни даже взглянуть в окно. Однако иногда в голову приходят посторонние мысли. Я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, как жарко на улице и не нужно ли мне было начать раньше. Но вдруг экран становится красным и компьютер гудит. Чем дальше я двигаюсь, тем чаще ошибаюсь. Наконец, когда час подходит к концу, у меня появляется ощущение ваты в голове — чувство полного умственного истощения, которое обычно приводит к тому, что вы валяетесь несколько часов перед телевизором. Вместо этого я выпиваю стакан воды, выхожу на улицу и начинаю бежать, ослепленный солнечным светом.

Я легко и быстро пробегаю чуть больше 3 км, а затем постепенно сбавляю темп. У меня запланирована дистанция 24 км, из них последние десять — в соревновательном темпе марафона. Мои ноги в порядке, но есть постоянное несоответствие между ощущаемым усилием и временными отрезками на часах: держать темп сложнее, чем должно быть, и мне приходится сосредоточиваться, чтобы поддерживать его. И снова я заставляю свой мозг фокусироваться на монотонной задаче, но на этот раз не смотреть на фигуры на экране, а заставлять ноги двигаться и придерживаться целевого темпа. С точки зрения мозга это усилие больше похоже на последние 24 км марафона, чем на первые, а это значит, что план работает.

Тренировкой мозга можно считать любые занятия, однако во время своего визита в лабораторию Маркоры я познакомился с методами, нацеленными на конкретные ограничители выносливости в мозге. В главе 4 мы обсуждали, что Маркора и другие ученые определили в качестве ключевой когнитивную черту, называемую торможением ответной реакции, которая включает подавление первоначального инстинкта. Психолог из Университета Портсмута в Великобритании Крис Вагштафф предложил наглядную иллюстрацию ее важности[376] для спортсменов. Он попросил велосипедистов посмотреть трехминутное видео, где «азиатская женщина вызывает у себя рвоту, а затем съедает ее». Некоторым участникам эксперимента было сказано подавлять любые эмоции и сохранять невозмутимое лицо во время просмотра, а другим не давали никаких инструкций. Дальше всем нужно было пробежать 10 км, и те, кто сохранял невозмутимое лицо, с самого начала двигались медленнее; их воспринимаемое усилие было выше. Через километр участники группы оценили усилия почти на 15 из 20, по сравнению с 12 в контрольной группе, хотя они бежали медленнее. Это огромная разница.

Как же улучшить торможение ответной реакции? Оттормаживая ответную реакцию снова и снова, систематически. В проведенном Маркорой исследовании умственной усталости используется набор стандартных когнитивных заданий, которые можно подогнать под разные аспекты когнитивного контроля, включая торможение ответной реакции. После моих приключений в ходе прохождения тестов на VO₂max Маркора представил меня своему сотруднику и постдокторанту Вальтеру Стаиано, который проводил меня в комнату, где на стене висел большой плакат с Усэйном Болтом, а на ковре стоял велотренажер, окруженный экранами компьютеров и опутанный кабелями и проводами. После того как мне на лысину прилепили электроды для мониторинга мозговой активности, ученый помог мне сесть на велосипед и сказал следовать инструкциям на экране, крутя педали в комфортном для меня темпе. Когда на экране на фоне мозаичных дороги и неба загорались пять стрелок, мне нужно было игнорировать четыре из них и нажимать клавишу, соответствующую направлению, которое указано средней стрелкой. Я глазам своим не поверил, когда прочел инструкции.

— И всё? — спросил я, вспоминая предупреждения Маркоры о том, какими ужасными будут эти исследования.

— И всё, — ответил Стаиано. — Можете начинать, как только будете готовы.