Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

В день марафона в Оттаве я пробежал половину пути за 1:18:25, точно в темпе, который был нужен, чтобы достичь цели и уложиться в 2:37 (непростая, но разумная цель, если учесть мое время на полумарафонах). Дышал я ровно, с ногами было всё хорошо, голова четко настроена на определенный темп. Безусловно, все чувствуют себя именно так на полпути марафона, но я-то знал: настоящее испытание впереди. Я заранее запланировал несколько дополнительных трюков, чтобы управлять усилием во второй половине гонки. Чтобы обмануть мозг при помощи ощущения углеводов во рту, я при каждом удобном случае набирал в рот и выплевывал спортивный напиток. Основываясь на исследованиях Маркоры, связывающих выражение лица с воспринимаемым усилием, я расставил друзей и членов семьи через равные промежутки по маршруту, чтобы улыбаться, глядя на них.

В какой-то момент я завернул за угол и увидел свою подругу Шеннон, стоящую у края дороги с гигантской желтой табличкой с надписью: «Помнишь, я принесла тебе бирманскую еду, а потом съела ее?» Однажды она съездила за десять часов из Вашингтона (где я до этого проработал несколько лет) и обратно, чтобы на полном серьезе сделать мне сюрприз и привезти мое любимое блюдо из моего любимого ресторана. Но подруга ошибочно сказала ей, что меня нет в городе, и Шеннон проглотила последний кусочек как раз в тот момент, когда я перезвонил ей. Ее муж, Джефф, стоял рядом с ней с такой же огромной табличкой со словами: «Ей очень жаль!» Я выплюнул полный рот напитка Powerade, выпустив изо рта изящную дугу струи ярко-голубого цвета, и расплылся в улыбке.

Вскоре я стал обходить бегунов одного за другим. Но не потому, что я ускорился: все остальные замедлялись. По сути, я работал как метроном, четко пробегая каждый отрезок с отклонением от идеального графика в несколько секунд, сосредоточившись на том, чтобы сэкономить силы. К тому моменту, как я пробежал 30 км за 1:51:35, я все еще мог рассчитывать на результат немного быстрее 2:37, придерживался плана и всё шло идеально. Был только один неприятный момент: у меня начали болеть квадрицепсы. Большую часть времени я тренировался на холмистых грунтовках, мои ноги не привыкли молотить ровный асфальт.

Жена, мать и отец заняли позиции так, чтобы вдохновить меня на решающих последних 10 км гонки. Каждый раз, когда я видел кого-то из них с плакатом или в дурацкой шляпе, слышал их подбадривающие крики, мне было всё труднее растягивать мышцы лица в улыбке. Я вспомнил, что говорил мне Маркора о разнице между усилием и болью. Мы часто считаем гонки болезненными, но физическая боль отличается от чувства усилия — борьбы за то, чтобы продолжать идти против нарастающего желания остановиться, которое обычно ограничивает нашу скорость на соревнованиях. То, что я ощущал в квадрицепсах, было болью, вызванной физическим повреждением мышечных волокон ног, электрическим покалыванием, к которому я никак не готовился, нажимая кнопки компьютера. И это ощущение было всё сложнее выносить. Я нажал кнопку на часах, пройдя отметку 35 км. Я по-прежнему держал темп 2:38, но вот-вот должен был начать сдавать.

На последних 6,5 км у меня появилось абсурдное ощущение, что забег идет задом наперед: люди, которых я встречал в середине пути, начали меня обгонять. Еще более странно, что по мере того, как боль в квадрицепсах усиливалась, общее ощущение усилий уменьшалось: дыхание и сердцебиение замедлялись, поскольку ноги просто больше не могли двигаться достаточно быстро, чтобы требовать частого дыхания и высокого пульса. Мне пришлось бежать трусцой, я расстроился, но сил ускориться не было. Я перестал смотреть на часы и рассчитывать время завершения дистанции — мне нужны были все мои умственные силы, чтобы добраться до финиша, не переходя на шаг.

У меня было несуразное задание: после гонки написать статью в журнал о своем опыте. Доковыляв до финиша, я увидел разочаровавшее меня время — 2:44:48. И как я с таким результатом мог оценить, действительно ли сработала тренировка выносливости мозга? Когда я после забега связался с Маркорой, больше всего мне хотелось знать, кого винить в том, как прошел конец забега: боль или отказ выносливости мозга? «Ну конечно! — воскликнул ученый. — У тебя болели мышцы, причем так сильно, что ограничивали работоспособность». Он объяснил мне, что я не мог бежать, не замечая поврежденные мышечные волокна ног, как не мог бы бежать со сломанной лодыжкой. Обычно физические упражнения вызывают лишь умеренные мышечные боли и ограничиваются чрезмерными усилиями. Но иногда, как я обнаружил, всё происходит наоборот.