Вынужденное знакомство

– Плохо, мам, – не стала скрывать Полина. – Елена Викторовна помогла, насколько могла, но все-таки вызвала педиатрическую «Скорую», ему укололи успокоительное. Она завтра придет, будет заниматься с Саввой теперь каждый день, ну и я у них на подхвате. Говорит, главное – переключить ребенка, отвлечь от базового страха потерять еще одного родителя.

– Хорошо, что ты не работаешь, – безуспешно попыталась улыбнуться мама, – я бы одна не справилась с Саввой и с этой новой напастью.

– Иди отдыхай, мамуль.

Новая напасть пристала к их семье накрепко, козлище ее по рогам, чтоб ей ядреным батоном подавиться!

Все оказалось очень непросто с недомоганием Василия. Да еще и с Саввушкой начались проблемы. Малыш настолько испугался неожиданной болезни отца и того, что и тот его тоже «бросил», как и мама, что отказался ходить в садик, видимо, боясь, что бабушка с теткой его там и оставят, и не отходил от Полины, не отпуская ее от себя ни на шаг. И плакал. Он все время чего-то пугался и плакал, не помогали никакие ухищрения и терапия Елены Викторовны, приходящей к ним каждый день на несколько часов, чтобы заниматься с ребенком.

Больше недели Вася находился все в том же стабильно очень тяжелом состоянии, близком к коме, врачи медикаментозно удерживали его от ухудшения, но переломить ситуацию в сторону позитивного изменения у них не получалось.

Он то приходил в сознание на несколько часов, то погружался снова в беспамятство и бред, пока, недели через две, не произошел серьезный прорыв и перелом в его болезни к лучшему. И спровоцировал это улучшение не кто иной, как Вадим Юрьевич, один из следователей, или как их там в их конторе называют? Ну, пусть будет по-прежнему – следователь антитеррористического подразделения ФСБ, про которого, честно говоря, за всеми проблемами, переживаниями и страхами Полина с мамой практически позабыли.

Так вот, Вадим этот самый Юрьевич сделал великое дело: он не просто позвонил, стараясь отделаться побыстрей от формальностей, он лично пришел в больницу, в которой лежал Василий, прямо в реанимационную палату, чтобы поделиться новостью.

– Не будем ничего загадывать, и не стану вас обнадеживать, – предварил он свое важное сообщение, присев на стул возле койки, на которой лежал Вася, и все поправляя съезжавший с плеча одноразовый халат для посетителей. – Но есть новости. Нам удалось выйти на след Фаруха. Правда, несколько подостывший, но все же след. К тому же у нас теперь имеется свидетель, с помощью которого мы смогли проследить весь путь Фаруха с момента похищения вашей жены и до того места, откуда ему удалось уйти два дня назад, буквально перед самым задержанием. Мы ищем. Но главное, что могу сказать совершенно определенно: ваша жена Анастасия жива, здорова и на ней не заметно следов побоев или издевательств.

Вася, который не мог говорить из-за маски и дыхательной трубки, подключавших его к дыхательному аппарату, лишь смотрел напряженно, не мигая, на контрразведчика, и тот кивнул на его немой вопрос, подтверждая правдивость своих слов.

– Действительно жива? – ухватив следователя за руку, когда тот вышел из палаты, зашептала Полина, дежурившая сегодня «по больнице» согласно установленному ими с мамой и Юрием Александровичем графику.

– Жива-жива, совершенно точно, – подтвердил Вадим Юрьевич. – И они все еще в стране, и сомнительно, что смогут покинуть ее в ближайшее время. Из-за СВО в нашем департаменте введен режим ЧС и повышенной боеготовности, и в данный момент по всей стране ребята жестко кошмарят и давят их ячейки и агентов. Да и границы, и все их нелегальные трафики поприжали всерьез. Нет у него возможности уйти через старые каналы и связи.

– А через новые? – уточнила Полина.

– Все может случиться, – лишь пожал плечами следователь.

– Спасибо вам огромное, что поняли, что это жизненно важно для Васи, и пришли лично и сообщили ему, – поблагодарила от всего сердца Полина.

– Что мы – не люди? – удивился Вадим Юрьевич. – Знаем же, видим, что одна напасть за другой на вас валятся. – И так вдруг искренне, по-человечески посочувствовал и подбодрил: – Вы держитесь. Все наладится.

– Вы их найдете? – спросила Полина, заглядывая ему в лицо, как ребенок, надеющийся на невозможное чудо.

– Будем стараться изо всех сил и возможностей, – только и смог пообещать следователь.

Они очень надеялись – держали кулачки на удачу. Поздним вечером, уложив Саввушку, отчего-то шепотом, словно боясь спугнуть ту удачу неосторожным словом, обсуждали обнадеживающие новости о Насте, сидя за столом в кухне и высказывая робкие чаяния, что эта новость таки улучшит состояние Василия.

Как и большинство людей, попадающих в тяжелую жизненную ситуацию, по неистребимой, извечной человеческой привычке они надеялись на чудо, хватаясь за любую, пусть даже призрачную возможность проявления такового, и верили, что все обязательно как-то само собой рано или поздно разрешится. Они ждали и молились про себя, не будучи ярыми воцерковленными прихожанами, молились так, как умели.