Выше нас только небо (СИ)

— Что это? — внезапно севшим голосом спросила у нее Гермиона, вскидывая на нее изумленные глаза. — Это… этого же просто не может быть… Омут памяти — такая большая редкость… Невозможно сделать так, чтобы…

МакГонагалл решительно поджала губы:

— Альбус давно собирался опровергнуть это заблуждение, доказать, что это не так, и бросить тем самым вызов магическому миру. Но, как видите, не успел, — она сцепила пальцы в замок и поджала губы. — Это образцы, оставшиеся от его экспериментов. Разумеется, это не полноценные Омуты, они не обладают полной силой, наверное, можно их назвать “опытная модель”… Суть в том, что каждый образец способен хранить определенное количество воспоминаний одного владельца. Я решила, что они смогут принести намного больше пользы, если будут находиться у вас, нежели пылиться на чердаке у мистера Филча, — она строго оглядела класс, но поскольку все ошеломленно молчали, подытожила: — Ну раз вопросов больше нет, давайте обменяемся воспоминаниями в парах. Слейте в ваш Омут то, что вам удалось добыть, и передайте посмотреть партнеру.

— Она же могла их продать за безумные деньги, — пораженно прошипел Блейз, и Драко усмехнулся.

— Нет, не могла, — отозвался он и сам удивился, что стал так хорошо понимать гриффиндорцев. Более того, оказывается, за время, проведенное с Поттером, он и сам уже отвык от слизеринской привычки мерить всё на деньги.

Блейз посмотрел на него с недоумением, но не стал спорить, а вместо этого бережно вылил свое синее облачко в маленький Омут, где оно тут же завертелось по спирали, словно обживаясь и привыкая.

— Вот, — Забини протянул Омут Драко, напряженно глядя ему в лицо.

Тот кивнул и в ответ протянул ему свой.

— Возьмите Омут вашего партнера, — раздался голос МакГонагалл. — Загляните внутрь. Расслабьтесь, присмотритесь внимательно и затем медленно погрузитесь в чужие воспоминания.

Драко с опаской притянул Омут Блейза к себе, настороженно всматриваясь в мутный водоворот, и осторожно опустил в него свое лицо.

... Зеленые стены, приглушенный полумрак. Воспоминания совсем недавние. Блейз стоит в их слизеринской гостиной. Нотт лениво развалился в кресле, а рядом с ним нерушимой горой стоит Гойл. Небольшие прозрачные глазки Тео цепко впиваются в лицо Блейза, ощупывают, похотливо раздевают, скользят по беззащитному горлу.

— Ты сделаешь это, Блейз, — Нотт небрежно и глубоко затягивается, несмотря на строжайший запрет на курение в замке, и стряхивает пепел прямо на ковер. Его нервные тонкие пальцы крутят сигарету, сдавливая ее так сильно, что едва ли не переламывают пополам. — Ты сделаешь это, потому что я так сказал.

— Я не пойду, — Блейз решительно сжимает кулаки, — Драко не виноват, что твои родители… — он осекается на полуслове.

Нотт опасно прищуривается и подается вперед, одним рывком соскальзывая с кресла:

— Не виноват, что их обоих поцеловали дементоры? Что их души высосали черные твари? Что я не могу их даже похоронить? Ты это хотел сказать, Блейз? Так договаривай, — он резко приближает свое лицо почти к самому носу Забини и вцепляется пальцами в его ворот.

Но Блейз встречает его, даже не дрогнув:

— Малфой в этом не виноват, — упрямо повторяет он, и голос его звучит ломко и сорвано.

Нотт мерзко усмехается, словно заранее торжествуя победу:

— Тогда почему он один будто бы ни при чем? Да, его отец сидит в Азкабане, но Люциус Малфой жив и здоров. А мамаша его и вовсе осталась на свободе и теперь, говорят, развлекается где-то во Франции, — Нотт дергает пальцами и все-таки переламывает сигарету пополам. — А еще я видел, как наш Драко смотрит на Поттера, — добавляет он со злобной усмешкой. — И не верю, что наш герой заступился за него просто так. Да твой Малфой просто продажная шлюха, — выплевывает Нотт и щелчком отшвыривает поломанную сигарету в камин. — Поэтому сегодня ты пойдешь с нами и накажешь его. За всё.

Нотт нагло щурится на Блейза, и в его небольших пронзительных глазках читается удовлетворение. Он практически уверен, что Забини не посмеет ему возразить. Но тот неожиданно нарушает его планы.

— Отвали, Тео, — взрывается Блейз и пытается отбросить тонкую цепкую руку, которой Нотт по-прежнему притягивает его к себе. — Мне плевать, что у него с Поттером. Ради своих родителей ты бы тоже лег под любого, скажешь, нет? Я не сделаю этого с ним. И вы этого не сделаете тоже! Я скажу обо всем МакГонагалл!

Но вместо того, чтобы испугаться, Нотт внезапно сам выпускает воротник его мантии, снова усаживается в кресло, расслабленно откидывается на спинку, и по его лицу разливается гнусная ухмылка:

— Ну, как знаешь, Блейз. Только мне казалось, что ты больше привязан к своей матери, — Нотт по-прежнему смотрит на него с торжеством сытого хищника. — Я полагаю, она так же достойна “поцелуя”, как и наши родители.

— Что? — Блейз, который уже повернулся к нему спиной, чтобы уйти, резко разворачивается и замирает.

Нотт выдерживает театральную паузу и небрежно роняет:

— Письмо.

— Какое письмо? — Блейз и сам не замечает, что в волнении стискивает челюсти и кусает губы.