Выше ноги от земли

Сашу затрясло. Губы посинели и искривились, будто от плохого сна. Ей всегда снились кошмары. Неужели она видела их в тот час? По коже пошли алые пятна. Подошедший санитар принял ее. Подошедший врач выслушал, спросил, откуда столько крови, осмотрел пустые блистеры. Он так долго смотрел! Илья знал врача. Его звали Куликов, а имени Илья вспомнить не мог. Он просился присутствовать при реанимации. Куликов отказал. Вместе с санитаром они забрали Сашу и исчезли за стеклянными дверями. И только двери сошлись, Илья побежал следом.

Врач все делал правильно, но скоро остановился. Имени Илья так и не вспомнил и шипел врачу: «Куликов! Зараза! Работай, Куликов, работай, еб твою мать!»

Он не помнил, кто и когда успел забинтовать его ладони. Он заметил повязки, когда спустился к машине, которая была похожа на светлячка. Нутро ее горело, двери были распахнуты, словно крылья. Илья достал из багажника тряпку. Ему велели подождать, пока оформляют труп, и он дожидался, собирая тряпкой Сашину рвоту и вытряхивая ее на асфальт. Бинты на его руках пропитались едким соком, и он снял их.

Потом подошел охранник и попросил убрать машину, чтобы могла подъехать скорая. Он был зол и, похоже, подходил уже не раз, но его просьбы никто не слышал. Илья сел в машину и отогнал ее в темноту. Он заглушил мотор, потом снова завел и поехал домой. Он разгонял мотор, и город плыл перед глазами.

Во дворе дома, перегородив проезд, стояла скорая и полицейская машина. Под козырьком подъезда Илья увидел людей в синих спецовках. Они курили и зевали. Тогда он посмотрел наверх. Свет в его квартире горел. Из разбитого окна высовывалась чья-то чужая голова.

22

«Ниссан» задрал капот, будто лодка вздернула на рывке нос и шла на глиссере по руслу мокрой трассы. Маша смотрела уставшими глазами на синюю дымку впереди. Она не спала всю ночь. И Руднев не спал. Сейчас он сильней всего чувствовал, что зря взял ее с собой, что Маша угробит всю сегодняшнюю работу. Хотя под этим чувством было и другое – он радовался, что Маша рядом. Она была рядом на самой сложной его операции.

– Ты любил ее? – спросила она, не повернув головы.

Вопрос, точно кочка под колесом, выбил его из седла.

– Очень, – ответил Руднев с правдой в голосе.

– Хм…

– Что – «хм»?

– Ничего.

– Тебе не понравился мой ответ…

Маша сделала вид, что ей все равно, и опять воткнула полусонный взгляд в дорогу. Так, в неостывшем молчании, они проехали минут двадцать, и каждый думал о своем.

– Понравился, – внезапно сказала Маша. – Твой ответ мне понравился. Хотя сначала он меня выбесил. Но это эмоции. А теперь я понимаю, что он очень хороший… И что ты очень хороший. Ты самый лучший, раз так ответил.

Руднев удивленно посмотрел в сторону Маши:

– Почему это я хороший?

– Ну… Ты бы мог ответить, что ненавидишь ее после того, что она сделала.

– Что она сделала?

Маша пошарила по углам лобового стекла. Поглядела наверх, под тучи.

– Ну…

– Что она покончила с собой? – спросил Руднев простым тоном. – Что убила себя?

– Я слышала так. И еще…

– Знаю, что ты слышала. Что шизофреничка убила ребенка и покончила с собой.

В стекло ударила тяжелая капля. Машина разгонялась.

– Так говорят, – ответила Маша.

– Не верь им, – продолжил он. – Саша никого не убивала. Это был несчастный случай.

– Я верю тебе, и, если ты говоришь…

– Это был несчастный случай! – Руднев прибавил газу. Голос его был странно спокоен.

– Здорово, что ты защищаешь ее.

– Я не защищаю, я рассказываю, как было. Ваня знал, что мама спит, потому что пьет таблетки. Он видел, как мама их пьет. Он нашел, где они лежат. Или Саша забыла их убрать. Не знаю. Наверно, он будил ее, а она не просыпалась. Может, он хотел спать так же крепко, как она… Я не знаю. Я не знаю, Маш.

– Наверно, так. Дети… Дети все тащат в рот.

Колеса машины, загребающие лужи, казалось, вот-вот отлетят.

– Он только не знал, сколько нужно. – И тут Илья мигом поглядел на Машу. И ей стало страшно от его взгляда. – Он их наглотался и заснул. Вот так все было.

Маша хотела спросить… Теперь она еще больше боялась произнести имя.

– А она?

– Когда Саша проснулась, – его слова переползли через кадык, – она увидела, что Ван умер. И не смогла жить. Не смогла посмотреть мне в глаза.

– Сбавь скорость.

По крыше лупил дождь.

– Федя сказал, она кричала.

– Притормози.

– Я потом узнал про это быстрое помешательство. Когда мама сразу идет за своим ребенком.

Мне рассказал один психолог. Это довольно частый случай. Особенно когда трагедия случается прямо на глазах… Она выпила лошадиную дозу.

– Илюш.

Машина неслась так быстро, что дождевая вода поднималась по окнам. Маша потянулась к рулю и включила дворники, про которые забыл Руднев. Они омыли лобовое стекло. Илья чуть прозрел, увидев перед собой путь.

– Илюш. Илюш.

Дождь шипел, наматывался на колеса. Бился о дно лодки.

– Я тебе верю.

– Хорошо, – сказал он. – Потому что все так и было.

– Да, – сказал Маша. – Так и было.

– Нам нужно дождаться, пока кончится дождь.