Высокие звезды

Стараясь казаться не очень назойливым, Хуан Гонсало прошёлся вдоль, железнодорожного полотна, наблюдая за рабочими. Но все были заняты своими делами: укладывали рельсы, забивали костыли, утапливали в щебень шпалы. Никто не резал рельсов, а спрашивать о том, как это делается, Хуан Гонсало не решился.

Он поднял голову и заметил в окне вагона наглую ухмылку Пабло. Злость охватила юношу.

«Ну, как-то же они режут, эти чёртовы рельсы?» — и он принялся рассматривать те, которые были уже уложены.

В конце концов, ему удалось отыскать более короткую рельсу. Её торец был явно чем-то обрезан.

Юноша поймал на себе насмешливые взгляды рабочих.

«Наверное, это у них обычное испытание для новичка, — подумал юноша, — я должен его с честью вынести. Никто мне ничего не подскажет, я должен догадаться сам».

И Хуан Гонсало отправился к платформе, где, как сказал Пабло, должны лежать инструменты.

И в самом деле, он отыскал молот, топор, пару заступов и заржавевшую пилку для металла.

Юноша взвесил в руке топор.

«Тяжёлый и неудобный!»

Затем провел пальцем по его лезвию, тупому и зазубренному.

«Топор здесь не подойдёт, им секут дерево», — и он отложил инструмент.

Затем он взял в руки молот, сразу же ощутив всю его тяжесть.

«Может попробовать им? Но что это даст? Молотом невозможно что-нибудь перерубить».

И Хуан Гонсало стал рассматривать заступ.

«Он тоже не подойдёт, — решил юноша, — рыхлить землю, разбивать камни — это ещё, куда ни шло, но перерезать рельсу…»

Ему не хотелось и думать о том, что придётся пилить рельсу пилкой, к тому же, судя по толстому слою ржавчины на полотне, ею давно не пользовались.

А тут в окне вагона мелькнула наглая улыбка мексиканца-великана.

Юноша посмотрел на диск солнца: до полудня оставалось пару часов.

«Если постараться, — с замиранием сердца подумал Хуан Гонсало, — то возможно, к полудню я смогу перепилить рельсу».

Он взял в руки лёгкую пилку и подошёл к разомкнутому звену железнодорожного полотна. Юноша подтащил рельсу так, чтобы один её торец упирался в соседнее звено и отмерил кусок, который следовало отрезать.

Жалобно скрипнула сталь о сталь, и на сверкающей головке рельсы осталась чуть заметная царапина.

Хуан Гонсало избегал смотреть по сторонам. Он вцепился руками в пилу и как одержимый, лихорадочно водил её взад и вперёд.

Жалобный скрежет разлетался над строительством. Рабочие посматривали на новичка и улыбались, явно зная какой-то другой способ перерезания рельсов.

Пабло вышел из вагона, присел на ступеньку и закурил дешёвую сигару. Ему явно доставляло удовольствие наблюдать за стараниями Хуана Гонсало.

Наконец, руки юноши занемели, и он разжал пальцы.

Пилка углубилась в рельсу всего лишь на полдюйма. Полотно пилки сверкало, словно было сделано из чистого серебра.

Юноша сдул синеватые опилки и вновь взялся за пилу.

Пабло нехотя поднялся со ступеньки и подошёл к своему напарнику.

— Скоро обед, а ты ещё не сделал и половину работы.

Мексиканец, засунув руки в карманы штанов, вразвалочку пошёл, переступая со шпалы на шпалу.

«Чёрт! — выругался про себя Хуан Гонсало. — Так я и впрямь не успею до обеда, нельзя останавливаться»! — и он вновь принялся пилить рельсу.

Но не успела пилка углубиться на половину дюйма, как хрустнул закалённый металл, и полотно развалилось пополам.

Хуан Гонсало вновь выругался и разогнул спину. Пабло стоял у него сзади.

— Ну что? — спросил мексиканец.

— Ничего не получается, — честно признался Хуан Гонсало, — я не умею этого делать.

— Зачем же тогда соглашался работать здесь? Или ты думаешь, я тебя должен всему учить?

— Но зато я отлично умею делать другое — вбивать костыли с одного удара, например.

Ухмылка вновь появилась на лице Пабло.

— Думаю, это у меня получится.

— Или ты можешь утапливать шпалы в щебень так, чтобы потом рельса легла на них ровно, без зазора?

— Я всему могу научиться.

— Научиться может всякий, — наставительно сказал Пабло, — а вот уметь…

— Покажи мне, как это делается, — попросил Хуан Гонсало.

— Доллар, — абсолютно спокойно произнёс Пабло, — ты даёшь мне доллар, а я показываю, как это делается.

— Но ведь это большие деньги! — возмутился Хуан Гонсало.

— Тогда, парень, ты не заработаешь и цента. За учёбу нужно платить.

— Отвернись, — сказал Хуан Гонсало.

— Думаешь, меня интересует, где ты прячешь деньги? — ответил гигант, всё-таки, отворачиваясь.

Хуан Гонсало извлёк из потайного кармана брюк носовой платок, в который всегда прятал деньги, и какое-то время рассматривал купюры, пытаясь отыскать самую потёртую.

— Вот, — наконец он подал Пабло банкноту.

Тот, довольный собой, спрятал её в карман и направился к платформе.

Вернулся он оттуда с топором в руках.

— Смотри, как это делается, парень.

Он нагнулся, одной рукой оттащил в сторону недопиленную Хуаном Гонсало рельсу, а затем, не выпуская топора из рук, подтащил вторую. Камнем он наметил кусок, который следовало отрезать и, невысоко размахнувшись, ударил лезвием топора по рельсе.

Брызнули искры, на мягкой головке рельсы осталась небольшая вмятина с острыми краями.

Затем, ногой перевернув рельсу, Пабло нанёс ещё один удар, оставив такую же вмятину.