Высшая проба. Недуг мой, свет мой

– Совет верховных магистров, – устало вздохнула я, – изучал меня не один день и среди них были сильнейшие менталы. Но они не решились трогать мой и без того пострадавший разум, опасаясь ввергнуть меня во тьму безумия.

– Просто они не стали спорить с королевой, сделавшей из тебя себе игрушку! – запальчиво бросила она, даже не догадываясь, что задевает запретную тему.

Нападать при мне на королеву-мать не позволено никому. Тем более в этом вопросе. Лишь одна я знаю, по какой зыбкой и неверной тропе вывела она мое запуганное и недоверчивое сознание из гиблого болота тьмы.

– Не будем об этом, – не желая более ничего доказывать или спорить, оборвала я беседу. – Не желаешь выпить чашечку взвара? У нас второй завтрак.

– Я собираюсь познакомить тебя со своим спутником, – помолчав, с усилием вернулась родительница к своим планам – и решить, когда мы отправимся на яхту? Капитан уже ждет.

– Зачем нам на яхту? – делано удивилась я.

– Тебе пора вернуться домой, – объявила мать так беспрекословно, как со мной не разговаривали и в детстве. – Родные и близкие ждут этого уже много лет.

– Сожалею, – ответила ей кротко, истово мечтая закончить этот бессмысленный разговор, и тотчас поняла, что пока не удастся.

Из-за ближайшей перголы появились идущие в нашу сторону мужчины. Джин и слегка косолапый плечистый загорелый крепыш.

– Это наш кузен, – пояснила родительница, с умилением следившая за их приближением – сын моего двоюродного брата.

– Дорен Булот – широко улыбнулся моряк, остановившись напротив меня и протянул руку.

– Представь меня, Джинред, – холодно глянула я на брата и он обреченно вздохнул, понимая что надежда отмолчаться была необоснованной.

– Ее светлость Альяна Янирия Анжерон, герцогиня Дэнзорская, – с любезностью вышколенного мажордома отчеканил маг.

– Кто? – изумленно приоткрыл рот кузен, и повернулся к нашей родительнице, – тетушка…

– И когда ты собирался меня просветить? – с холодным бешенством смотрела она на Джина и мне стало до боли его жаль. – Устраиваешь интриги против родной матери?

Её рука гневно хлопнула по столу, словно случайно столкнув со столика шкатулку. И звенеть бы осколкам по выложенным мрамором ступеням, если б не моя натренированная реакция. Мгновенно отросшая лапа кокона подхватила хрустальный ларец у самого пола и аккуратно вернула на место.

– Осторожнее, – сухо предупредила я, – тут гуляют дети и они могут пораниться.

– Какие дети? – непонимающе смотрела занятая своими переживаниями мать, – лучше объясни, как ты могла так поступить?

– О чем именно идет речь? – мой голос стал еще суше, но она ничего не желала замечать.

– Выйти замуж, даже не спросив родительского благословения!

– Тебя тут еще не было, да и матерью я считаю ее величество Изабеллу. А она была не против.

– Ну еще бы! – Яда моей родительницы хватило бы отравить всех змей Орадона. – зачем ей отказываться от бесплатного телохранителя для своего…

Договорить она не сумела, Джин не дал. Усыпил родительницу легко, как муху, и так же легко уложил на скамью. А потом достал из кармана явно загодя приготовленный чек и кошель и сунул все это в руки опешившему кузену.

– Это тебе за помощь, Дорен. Карета ждет у ворот. Отправляйся на яхту и увози мать домой. Да не забудь главное! Она уже не помнит, что была здесь, и напоминать не советую.

Моряк понятливо закивал, подхватил тетушку и почти бегом ринулся прочь. Джин проводил их мрачным взглядом и взял со столика злосчастную шкатулку.

– Пусть останется мне на память…

– Наше приглашение в Резвилл всегда в силе, – тихо сказала я, поднимаясь со скамьи. – И в Дэнзоре тебя ждут удобные покои. А еще у меня есть имение Анжерон, если хочешь – забери. Может, понадобится когда-нибудь.

Он только молча кивнул и поплелся куда-то вглубь сада, а я сделала кокон-хамелеон и помчалась во дворец, каким-то странным образом ощущая тревогу Хирда.

Муж нашелся в тот же миг, как я свернула с боковой дорожки на широкую аллею, ведущую к центральному крыльцу. Мерял расстояние между скамейками и фонтанчиком широкими шагами и мрачно поглядывал по сторонам.

И, едва обнаружив несущийся в его сторону призрачный вихрь, коршуном ринулся навстречу.

Мы столкнулись под перголой, оплетенной пышно цветущими бархатно-вишневыми розами и прыснувший в разные стороны вихрь сорвал с отцветавших венчиков густое облако душистых лепестков. И они сыпались и сыпались непрекращающимся дождем, пока мы целовались так самозабвенно, словно расстались не менее декады назад.

– Идем, буду тебя кормить, – наконец деловито заявил Хирд, – совсем отощала в этих джунглях.

Но вопреки своим собственным словам не повел, а потащил. А я и не думала возражать, бесконечно благодарная ему за деликатность. Хирд ни одним словечком не напомнил о той, к кому я сюда ехала.

В столовой уже было пусто, лишь мать-королева одиноко сидела за столом и задумчиво чистила яблоко. Тонкая, ровненькая кожура неспешно ползла из-под ножа, свиваясь пружинкой и опадая на блюдце.

– Яна? – глянула она на нас и в одну сторону со звоном упал нож, а в другую покатилось не дочищённое яблоко.