Выставка

Если кому-то интересно, то спящий в тот момент гнался по пустоши за сороконожкой, змеевидной расческой. И никак не мог ее поймать. Все время расческа в последний миг уворачивалась от него. Неисчислимые пары ног (каждая в разной обуви) мчались по пустоши. Ближе всего к спящему была пара ног, обутая в сандалии с подошвой из конопляной веревки и ромбиками обвернутая шнуром до колена. После всех неудачных попыток, примерно в 3.55, спящий исхитрился схватить кончик одного шнура, и встал как вкопанный, но шнур моментально развязался, утащив за собой и подметку, а змеевидная расческа, почуяв опасность сзади, свилась в золотую спираль и продолжила мчаться, убегая от него навсегда. Спящий рассмотрел свой ничем не примечательный трофей. Изучив получше этот темно-зеленый кожистый, вытянутый в эллипс и заостренный кверху непарный сандалий, он понял, что это вовсе никакая не обувь, но обычный лавровый лист. А когда одна из пружин матраса вдруг высунулась и начала упрямо воздействовать на область паха, подреберья и поясницы, то во сне он не успел соорудить никаких остроконечных надолбов, которые смогли бы отогнать от него шляйфбрехеров[20] и защитить, как какую-то натуральную драгоценность.

Поскольку силы Владицы провели рекогносцировку, поставив во главу атакующий кулак, похожий на баранью голову с крутыми рогами в оконечности длинного тарана, которым некогда воины расшибали ворота, после чего захватывали укрепленные города, согласимся, что Владицу не удержали бы никакие надолбы, насколько бы остроконечными они не были.

Открой, заклинаю тебя, скулил сосед Владица из какого-то мрачного, адского далека, но в то же время совсем не боялся разбудить весь подъезд, потому что и стук, и скулеж почему-то доносился только до моих ушей, словно он в этом своем предприятии использовал какой-то общий электрический счетчик, который щелкал где-то там, внутри.

В электрическом свете удаление Владицы от дверей, сравнимое с амплитудой размаха тарана с бараньей головой, недвусмысленно намекало на то, что последует, если не открыть ему дверь. Итак, он перестал стучать и скулить, отступил к дверям без таблички с фамилией и прижался к ним задницей. Но вместо того, чтобы броситься оттуда в атаку, поднес кулаки ко рту, глубоко вздохнул и затаил дыхание, изготовившись вновь заскулить, но в этот раз так, как не сумела бы заскулить никакая Азорка[21].

Я открыл. Именно в этот момент выбило предохранитель, и общий счетчик прекратил щелкать. Теперь ближайшую ко мне половину площадки освещал только лунный свет. И пока я пялился в другую, темную половину площадки, сосед Владица повис у меня на шее и воспользовался необработанными обрывками моего первого сна. Почувствовал интенсивный запах лаврового листа? Он высасывал меня с помощью какого-то многоцелевого приборчика, который забил в мой затылок. Видимо, насосавшись, использует приборчик для того, чтобы привить мне вечное воспоминание об этом моменте. Или же прибочик был просто ответом на надолб в моих штанах? Что же теперь с нами будет? Что же теперь с нами будет? причитал он, причмокивая.

Пришел, чтобы сообщить мне первому. Пришел, чтобы сообщить тебе первому о потере, постигшей нас. Мы потеряли – крепись, мой дорогой соседушка – Евицу! Он был сломлен болью, однако это ничуть не мешало ему упорно колоть меня чем-то в затылок.

Вот и ключ от твоей кладовки в подвале, который ты мне тогда любезно и без всяких условий предоставил, я принес его, хотя понимаю, что давно следовало это сделать, как только я вывел на улицу кран. Вот чем он меня колол. Я и хранил, ожидая подходящего случая, чтобы вернуть тебе его, он обращался ко мне как на заседании домкома. Кто мог бы сказать, что с тех пор прошло одиннадцать с половиной лет?

Кстати, мы вовсе не уверены в том, что бы сказали вы, если бы Владица Перц в четыре утра принялся колотить в вашу дверь, прервав очень важный для вас сон, а потом бы, если вы, предположим, открыли ему, бросился вам на шею, припал бы к вашим дремлющим в тепле жизненным сокам, обслюнявил вашу пижаму под завывания: Потеряли мы нашу Евицу! Потеряли мы нашу Евицу! Переспросили бы вы его – Какую еще Евицу? и не подумали бы, какого хрена открывали кому-то дверь в самое глухое время ночи?