Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

Представление о психологической структуре личности Маковского и его мотивациях Лунгин дает через ретроспекцию в детство, что критики необоснованно упустили из виду. В холодном заснеженном дворе милиция собирается увезти сироту Мусу в приют. Пока толпа пассивных свидетелей просто наблюдает за этим, Платон действует. Схватив за руку мальчика, он уводит его прочь, и у двери своей квартиры настаивает, чтобы Муса поселился у него, говоря: «Запомни, мне нельзя говорить “нет”». Муса остается и впоследствии превращается в жадного, угодливого придворного шута Маковского. Даже в детстве главной движущей силой в действиях Платона является не только стимулирование проблем[387], но и утверждение власти, навязывание своей воли. Для взрослого Маковского, который так же не терпит никакого сопротивления и инакомыслия, деньги имеют значение прежде всего как средство подчинения людей и событий своей воле[388].

Две сцены во второй половине фильма, которые демонстрируют декадентские излишества, сопутствующие недавно приобретенным миллионам Маковского, раскрывают природу основных амбиций героя. Первая сцена показывает празднование его сорок четвертого дня рождения, оргию показного процветания, где каждый кадр насыщен традиционными признаками беспредельного богатства: роскошная вилла Маковского, служащая возвеличивающим фоном; огромное количество гостей-подхалимов в дорогих нарядах; классический оркестр (которым Маковский дирижирует, взмахивая палочкой – очевидный символический жест); безграничные потоки шампанского, водки и горы продуктов; грандиозный фейерверк, пишущий на просторах неба имя «Платон» и пожелания в честь дня его рождения; цыганский оркестр в ярких нарядах; различные фантастические подарки, начиная со слона, на котором прибывает Маковский, и заканчивая чистокровным жеребцом от президента Таджикистана и действующей «мисс Россия» в вечернем платье, завернутой в целлофан и доставленной в открытой конной повозке для «использования» Маковским. Фетишистский характер этой капиталистической феерии подчеркивается явным безразличием Маковского к ее потреблению, поскольку желание по определению исходит от недостатка, а наличие доступного просто побуждает предпринимателя искать новые, еще не покоренные вершины. Единственное навязчивое желание, как предположил Пушкин в «Пиковой даме», похоже, и правда вытесняет все остальные, в том числе и сексуальные[389].

Этот синдром замкнутого круга усиливается последующей сценой, позволяющей Лунгину провести инвентаризацию бесценных сокровищ в королевстве миллионера. В одном из своих барочных замков под Парижем, где есть слуга и молодая женщина вдвое младше его, Маковский смотрит российские новости на большом телевизионном экране. Внезапно осознав, что захват средств массовой информации и поддержка политика могут расширить его власть, он избавляется от назойливой спутницы и поручает Ларри купить телевизионный канал, чтобы выдвинуть губернатора Ломова в качестве «своего» кандидата на предстоящих президентских выборах[390]. Камера следует за Маковским, пока тот, отдавая приказы по мобильному телефону, быстро шагает из одной комнаты в другую, и зрительскому взгляду открываются невероятные размеры резиденции и ее гиперболически роскошное наполнение: антикварная мебель, статуи, люстры, ковры, предметы искусства и т. д. Иными словами, окружение и владения постсоветского капиталистического вора в законе определяют его статус, точно так же, как в немых фильмах Евгения Бауэра, где ослепительно сверкающие мизансцены поздней царской эпохи классовой собственности позволяли идентифицировать социально-экономическую нишу персонажей, выставляя напоказ интерьеры и выгодно демонстрируя товары, которые, в свою очередь, копировались универмагами[391].

Ларри хочет удивить Платона своим светящимся поздравлением с днем рождения

Такие сцены, помимо определения приоритета для Маковского не за экстраординарным богатством, но за властью, которую это богатство обеспечивает, вызывали шизофрению у российских зрителей. Отвергая смертоносную тактику Маковского, аудитория могла наслаждаться искупающей все и вся невероятной роскошью, превосходящей самые смелые мечты, и в то же время самоуверенно осуждать хладнокровное пренебрежение к человеческой жизни, давшее возможность приобретения это роскоши. Как и Бауэр, Лунгин предлагает обычным россиянам возможность одновременно и потреблять, и морализировать.

Пятеро приятелей поднимают тост за свою дружбу