Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

Не замалчивая набирающих обороты моральных компромиссов Маковского, Лунгин тем не менее избегал догматического осуждения – как и Дубов, чей роман режиссер особенно ценил за его отказ от «моральных оценок и назидания» [Карахан 2002:6]. Вместо этого Лунгин сделал провинциального милиционера Шмакова (Андрея Краско) имплицитной мерой честности, «моральным центром» фильма[392] и, следовательно, полной противоположностью практически всех москвичей, с которыми он сталкивается. Напоминая характерный для американского экрана контраст между здоровым Средним Западом и коррумпированным Востоком (особенно с Нью-Йорком), это сопоставление вызывает в памяти литературную традицию наделять сельские пейзажи невинностью и простотой, – традицию, представленную Толстым, Ф. Скоттом Фицджеральдом и множеством других писателей. Направленный в столицу для расследования смерти Маковского, отчет о которой оказывается ложным только к концу фильма, бесцеремонный, похожий на Коломбо Шмаков воплощает целостность и неподкупный профессионализм. Его единственная цель, от которой он никогда не отклоняется, состоит в том, чтобы определить, кто убил Маковского, и все терпеливо проводимые им беседы подтверждают его фундаментальную порядочность и приверженность долгу – несмотря на то что под него постоянно «копает» молодой корыстный коллега, который позже объединяется с Корецким. Таким образом, риторический вопрос Шмакова «У вас в Москве все такие?», адресованный бармену, открывающему бутылку, чтобы отпраздновать известие о смерти Маковского, выносит безоговорочное суждение о недостатках москвичей. Но в условиях беззакония экономических реформ честность и ответственность не приносят материального вознаграждения: когда Шмаков[393] в конце концов отправляется домой на Урал на поезде[394], в довершение к тому, что он потерял работу, он теперь с трудом может позволить себе купить даже чай. Моральные принципы несовместимы с денежным успехом.

Шмаков обнаруживает тело Марка

Хотя Маковскому явно не хватает этики Шмакова, он наделен более полезным качеством – харизмой. Сыгранный Машковым Маковский по замыслу Лунгина обладает загадочностью и парадоксальностью. Характеристика Лунгиным олигарха как «человека, который пытается изменить действительность ради своих интересов», сочетает в себе определенную долю восхищения очевидным великолепием такого персонажа – вместе с осознанием присущего ему хищнического, губительного эгоизма [Лунгин 2001]. Наделенный безграничной энергией и дерзким обаянием (жена его помощника Виктора, Нина, называет его «крысоловом»[395]), Маковский утверждает, что он – свободный человек, противостоящий окаменелой системе[396], но при этом все же становится заложником растущей преступности, которая поддерживает его империю, выстроенную нечестным путем. Но то, что худшее, возможно, еще впереди, может быть выведено из финальных сцен фильма. Маша и аэропорт забыты, Маковский ночью приходит на кладбище, где похоронены его погибшие друзья. Зажигая свечи для них и для самого себя, он сидит и пьет рядом с собственной могилой, символически прощаясь со своим умершим прежним «я». Подъезжают два патрульных милиционера, и один из них, признав «сходство» между Маковским и фотографией на надгробном камне («он на него похож»), в приступе слепой ненависти пинает и бьет его дубинкой. В следующей сцене, когда Маковский весь в крови идет по шоссе, Ларри и его команда подъезжают на нескольких лимузинах, забирают его и едут в аэропорт. Когда же Маковский неожиданно приказывает водителю развернуться, его мрачное решение вернуться в Москву не оставляет сомнений в том, что в его будущих битвах с конкурентами за незаконную прибыль он не будет знать пощады; теперь он готов к тотальной войне. Безжалостные интриги, которые в течение пятнадцати лет разрушали человеческое начало в Маковском, поймали человека, объявившего себя свободным, в ловушку навязчивого повторения тоталитарной мономании[397]. Его непрестанная потребность контролировать контролирует его самого.