Выживает сильнейший

— Это Уилшир, Сикомор-стрит, неподалеку от Беверли. Сейчас я выйти не могу, слишком много пациентов. Может, в пересменку, если у нас хватит сестер. А если машину к тому времени угонят — черт с ней!

— Значит, до вечера?

— Для вас это будет уже слишком поздно, доктор.

— Бросьте, Хелена. Я — сова.

— Не могу сказать точно, когда освобожусь.

— А вы мне позвоните. Не буду занят — подъеду. В противном случае управитесь сами. О'кей?

— Договорились. — Она рассмеялась. — Спасибо вам, доктор Делавэр. Уж очень не хочется ехать одной.

— У вас есть еще минутка?

— Слушаю вас.

— Я говорил с Леманном.

— Что он сказал?

— Ничего, как и предполагалось. Конфиденциальность. Но он согласился просмотреть карточку Нолана. Если там обнаружится нечто, о чем доктор Леманн сочтет возможным рассказать, он будет готов встретиться со мной.

В трубке повисло молчание.

— Если вы этого захотите, Хелена.

— Да. Да, отлично. Начало положено — хорошо бы добраться до конца.

Глава 13

Вошел Майло с огромным белым пакетом, жуя потухшую сигару.

— Письма с угрозами. Только за этот год, — сказал он с террасы.

— А что они делают со старыми?

— Понятия не имею. Это то, что дал мне Кармели. Точнее, его секретарша. К кабинету меня не подпустили. Пойду сяду на телефон.

— Пока ничего?

— На автоответчике ждет куча сообщений. Хукс начал разработку Монтеса, но в данный момент парень выглядит чистым. Абсолютно. На всякий случай я проверил списки. Ноль. Ну, пока. — Он хлопнул меня по плечу и повернулся к двери.

— Майло, ты ничего не слышал о скандалах в Управлении? Меня особенно интересует Голливуд и Вест-сайд.

— Нет. В чем дело? — Он замер у порога.

— Не могу сказать.

— О, Дал. Думаешь, сыграл роль какой-нибудь грязный слух? А ты слышал?

Я покачал головой.

— Возможно, я делаю из мухи слона, но его врач намекнул мне, что не стоит задавать слишком много вопросов.

— Почему?

— Он сослался на конфиденциальность.

— Гм-м-м, нет, что-то не припоминаю. Будь это нечто значительное, то, при всей моей непопулярности там, я все же был бы в курсе.

— Ясно. Спасибо.

— Привет.

Я высыпал содержимое пакета на стол. К каждому письму был прикреплен голубой квадратик с датой получения.

Пятьдесят четыре послания, последнему три недели, первое отправлено одиннадцать месяцев назад.

Большинство были краткими и конкретными. Анонимными.

Классифицировать их можно было так:

1. Израильтяне — это евреи, то есть враги, потому что все евреи являются частью капиталистического заговора банкиров, масонов и Трехсторонней комиссии, цель которого — установить мировое господство.

2. Израильтяне — это евреи, а все евреи являются частью заговора коммунистов, большевиков и космополитов, цель которого — установить мировое господство.

3. Израильтяне — враги, потому что они колонизаторы и узурпаторы, которые похищают землю у арабов и продолжают угнетать палестинцев.

Кучи орфографических ошибок и такой рваный, безграмотный почерк, какого мне давно не приходилось видеть.

Последняя, третья группа — Израиль против арабов — отличалась совершенным отсутствием грамматики и на редкость неуклюжими фразами, из чего я заключил, что авторы некоторых писем явно были иностранцами.

В пяти письмах из этой группы упоминалось об убийстве палестинских детей. Их я отложил в сторону.

Но нигде не встретилось обещаний мести или открытых угроз в адрес консульских сотрудников и их детей. Ни слова о DVLL.

Я занялся марками на конвертах. Все письма были отправлены из Калифорнии. Двадцать девять из округа Лос-Анджелес, восемнадцать из Оринджа, шесть из Вентуры и одно из Санта-Барбары. Из пяти, где говорилось о детях, четыре оказались местными, одно — из Оринджа.

Еще раз прочел их все. Фонтан расистской ненависти никак не связывался в моих ассоциациях со смертью Айрит.

Открылась дверь, вошла Робин, за нею плелся Спайк.

— Письма благодарных пациентов, — ответил я, заметив удивленный взгляд, брошенный на гору бумаг.

Склонившись, Робин пробежала глазами пару строк.

— Мерзость. Их получал отец девочки?

— Консульство. — Я начал сгребать конверты.

— Я тебе помешала?

— Нет, я уже закончил. Ужинаем?

— Об этом я и собиралась спросить.

— Могу приготовить.

— Хочешь сам?

— Приятно чувствовать себя полезным, если ты не будешь против чего-нибудь простенького. Как насчет бараньих ребрышек, что в морозилке? С кукурузой на пару? Есть салат, вино и мороженое — что тебе еще нужно, девочка?

— Вино и все остальное? Мое детское сердечко рвется из груди от нетерпения.

Занявшись грилем, я расслабился.

Ужинали на улице, неторопливо и спокойно, и через час отправились в спальню. В половине восьмого Робин поднялась и пошла в душ, а я продолжал валяться на простынях. Через несколько минут позвонила Хелена.

— Я освободилась, но вам нет нужды беспокоить себя.

Я прошел в душ, чтобы предупредить Робин.

— Ну что ж, — ответила она, — список добрых дел здесь на сегодня ты выполнил. Давай.

* * *