Вызовите посла

— А кто тебе сказал, что у Натальи нет мужа? Встречаться вы будете в гостинице. Это я так тебе говорю, на всякий случай. Нам нет резона светить какую-то квартиру. Они могут спросить у тебя адрес Натальи. Так вот к вопросу об их требовании принести запись разговора. Мы же решили не выдавать им то, как Петров резвился в Конго и Болгарии. Поэтому, если контактер начнет прослушивать запись при тебе, он ее может и не забирать, они и так будут вести свою запись. Затем вычислят нашего болгарина, ему не поздоровится. Нет, мы не можем рисковать. А вот если задержим разведчика, изымем все, что при нем будет (а при нем стопроцентно будет оборудование), мы таким образом обезопасим болгарина, продлим жизнь Петрову. Его карту мы всегда успеем разыграть.

— А Майкл? Я так и не понял его роль.

— Он не разведчик, — покачал головой Плотников. — Его используют в подготовительной работе. Он, несомненно, имеет отношение к ЦРУ, но не кадровый разведчик. Он обхаживал Меркулову так же, как тебя. Готовил почву. Но переключились на Гаврилова, когда мы перекрыли ей канал получения информации. Этим каналом ты, по сути, и являлся.

Мысль о Меркуловой беспокоила Олега все это время. Она обратилась к нему за помощью, и стал раскручиваться маховик дела Петрова двадцатилетней давности, высверкивая из темноты небытия, казалось бы, сокрытые навсегда временем, все новые и новые обстоятельства предательства старлея, спаивая их накрепко причудливым узором с современностью.

«Как-то нехорошо с ней вышло, — думал Олег. — Я ее практически отшил. А почему, собственно, должен был с ней церемониться? И кстати, отшил для ее же блага. Вот парадокс — благодаря ей мы раскручиваем уже второе дело».

…Богданов повернул к церкви с основной дороги, и они поехали вдоль леса, в котором плотными рядам между деревьев стояли оградки и кресты.

Олег уже видел впереди машины собровцев, приехавших на поминки, и думал: «Вот Виктор погиб, исполняя служебный долг, голову сложил. Он не получал большой зарплаты, не жил в прекрасных условиях. По три месяца торчал в командировках на войне, чтобы получать хоть какие-то деньги — боевые, чтобы кормить и одевать восьмилетнего сына, которого воспитывал один. Теперь сын живет у бабушки… Пришло бы Виктору когда-нибудь в голову предать Родину? — у Ермилова даже мурашки побежали по коже от такой кощунственной мысли. Получивший звание Герой России посмертно, майор до последнего был настоящим офицером и человеком. — И сколько таких… В Великую Отечественную надрывались солдаты и офицеры, в голоде, в холоде, по пояс в ледяной воде, в грязи, в мерзлых окопах. А Петров тоже надрывался, здоровье попортил, рекорды ставил по предательству. И к сожалению, не он один такой».

Молча Славка собрал с заднего сиденья рассыпавшиеся гвоздики. Целую охапку, красных, восковых, ломких, пахучих. Разделили по-братски. Разложили их веером поверх осевшего за год могильного холма, будто земля тут вздохнула, принимая своего героя…

Стояли рядом, плечом к плечу, офицеры СОБРа, молчаливые, хмурые. Каждый вспоминал Виктора, но и думал о себе. Для них и жизнь продолжается, и участие в боевых действиях… Кого какая судьба ждет? А они стояли плечом к плечу…

Ермилов всегда чувствовал себя среди этих парней спокойно. Эта уверенность осталась с тех времен, когда в 96-м они его охраняли в Грозном, а Славка и вовсе жизнь ему спас.

После поминок Олег с недоумением вдруг почувствовал, что с трех рюмок водки сильно опьянел. Он даже растерялся. Сказалось нервное напряжение последних дней. Богданов выпил четыре и преспокойно сел за руль.

А Ермилов просто-напросто задремал на заднем сиденье. Проснулся только когда машина остановилась около ворот отряда под Долгопрудным. Олег выругался так, что Богданов, ожидавший, когда железные ворота откроются, обернулся ошалело.

— Ну ты даешь! Чего разорался?

— Я же просил! Вези меня в город! — возмущался Олег.

— Скажи спасибо, что я тебя подальше от начальства увез. Тебя же совсем развезло. Явишься такой косенький на службу, тебе и турнут из твоей ФСБ.

— Заботливый ты, Славка, когда не надо, — Ермилов выскочил из машины, загреб в ладонь снега, лежавшего еще тут в тени забора, и, оцарапавшись льдинками, потер им лицо. Он смутно помнил, что где-то здесь есть тропинка, ведущая к рынку и железнодорожной станции. Но туда еще топать и топать.

— Погоди! — Богданов догнал его, схватил за локоть. — Ну ты что? Сейчас тебя отвезет кто-нибудь из ребят. Я не могу. Мне надо тут еще дела порешать с командиром. В самом деле, Олег! Я же не нарочно.

— Еще как нарочно, — успокаиваясь, сказал Олег.

Он и так понимал, что приедет только к концу рабочего дня. Как в страшном сне. Ему часто снилось — начинает собираться на работу и никак не выходит. То одно не найдет, то другое, а за окном уже и темнеет. Опоздал.

Ермилов достал телефон и набрал Плотникова. Выбора не было, надо сдаваться.

— Петр Анатольевич, это Ермилов, — стараясь говорить уверенно и твердо, сказал он. — Я тут… Меня отвезти до города некому. Пока на электричке доберусь, уже поздно будет.