Вызволение сути

Роберт Масси однажды оказался в Ленинграде на занятиях Сосноры, и я его провожал до гостиницы – ничего не помню: ни о чём мы разговаривали, ни обстоятельств прогулки. Но было это летом, и мы шли мимо Летнего сада. Всё.

Так вот я к чему. Есть у меня американский друг, на десять лет меня младше. Мы уже многие годы играем с ним в пинг-понг в basement его дома. Есть у него близкая многолетняя подруга. Как-то мы разговорились на вольные темы и оказалось, что подруга эта пять лет работала живущей няней в семье Масси, ухаживая за их сыном. И она вместе с ними разъезжала по Америке и Европе.

И даже есть у неё подписанный Сузанной экземпляр Живого зеркала.

Если сказать, что это – простое совпадение, то это значит не чувствовать всемогущей власти Проведения.

* * *

Cамое сильное моё ленинградское впечатление о Сосноре было связано с его алкоголизмом. Я всегда относился к алкоголю отстранённо. Разумеется, я выпивал в компаниях и за праздничным столом. Но выпивал я максимум две рюмки. Происходило это потому, что я быстро пьянею, и также потому, что я искал наслаждения не в опьянении, а в женщинах. В семье у меня тоже никто никогда не напивался, пили понемножку и редко.

Я напился один раз в жизни – на школьном выпускном вечере в ресторане-поплавке. Блевал в Неву, и этого мне хватило на всю жизнь, чтобы узнать свою меру.

После этого я написал стих со строчками:

Есть способ меру опознать –

решиться меру перейти.¹

Я видел пьяных на улице и в прочих местах, гаражники постоянно пили, но всё это были чужие люди, которых я сторонился.

Соснору я никогда не видел пьяным, то есть на занятия, быть может, он и приходил навеселе, но я этого не замечал. Более того, я отказывался верить слухам, что Соснора – алкоголик.

И вот однажды перед очередным занятием, он поманил меня в пустой коридор, и я пошёл за ним в туалет. Там он вытащил из кармана пальто бутылку чего-то оранжево-жёлтого и попросил последить, чтобы никто не входил в туалет. Входная дверь оставалась открыта, и я, посматривая в коридор, увидел, как Соснора открыл одним движением бутылку, запрокинул голову и выпил её содержимое большими глотками за несколько секунд. Я ничего подобного в жизни не видел.

В.А. бросил опустошённую бутылку в мусорное ведро и с загоревшимися глазами пошёл вести занятие. Он шёл, не шатаясь, и вёл занятие на этот раз с повышенным интересом.

У меня осталось ощущение, будто я оказался свидетелем успешного исполнения смертельного трюка в цирке. Но вскоре я понял, что успех этот был сомнительным, а сам трюк действительно был смертельным. Эта метафора пришла мне на ум потому, что отец Сосноры был артистом цирка.

* * *

Последний раз я лично поздравлял Соснору с днём рождения в 1976 году за несколько месяцев до моего отъезда из Сов. Союза. Мы были знакомы четыре года – он вёл ЛИТО, в которое я регулярно ходил. Мы встречались и вне ЛИТО.

Только недавно, читая Википедию, я узнал, что у Сосноры была мать – еврейка: Ева (Хава) Вульфовна Горовацкая (1914—1990); его дед Вульф Горовацкий был раввином в Витебске. То есть Соснора, по еврейскому закону – чистый еврей. Это для меня, еврея, было радостным открытием.

Виктор Александрович в разговорах упоминал, что в нём смешено много кровей, в том числе и еврейская, но никогда не говорил о тогда ещё живой матери, и что она – еврейка.

И вот парень, весьма крепко по-русски пьющий, пишет талантливое переложение исконно русского Слова о полку Игореве, и всё что можно об этом сказать: "Опять еврей".

Я многим обязан Виктору Александровичу. Это он познакомил меня с Михаилом Кулаковым, он также познакомил меня с Алексем Шельвахом, книжку стихов которого я издал уже в Америке. (см. выше)

А вот отрывок из его письма мне, который опубликован в Парапушкинистике²⁰ на с. 747 фолианта Литературного памятника Тайным запискам Пушкина:

Виктор Соснора, С. Петербург – Михаилу Армалинскому

Август 1997

…Твою книжку о Пушкине я читал давно. Она симпатична, актуальна и чуть скучна, я б написал жёстче. Это имя превратили в бесполый государственный чугун и после Вересаева ты один отважился поссать на этот лакированный монумент. Прелестно! Но мало, вот от чего я грустил. Чтоб очистить его стихи от наёмных и платных пушкинистов, нужно взорвать тысячи тонн говна, а ты чрезмерно нежен, эстетичен, чувствителен, слишком любишь Его. И льстишь Ему своей стилистикой. Почему ты не описал Зелёную Лампу, где эти ребята построили специальную дыбу, под неё ложился юноша со стоячим, и на этот стоячий опускали на блоках девушек, спускали, поднимали, – веселились; как естественно! Но и без этого книга очень удачна…

Так что празднуйте день рождения Виктора Сосноры, не дожидаясь его столетия.

Да здравствуйте, Виктор Александрович!

Вслед Сосноре

Умер Виктор Александрович Соснора.

Помню, он говорил: "Смерть. Ну и что?"

Я не раз писал о Викторе Александровиче Сосноре с тех пор, как мы виделись в последний раз в ноябре 1976 года в Ленинграде.