Вызволение сути

Дело было так.

В 90-х Евтушенко приехал к нам в Миннеаполис с выступлением. Я впервые увидел его живьём, и он вызвал во мне тёплые чувства искренностью своего поведения на сцене и поэтическим огнём, который в нём горел, а меня грел. (Да простит меня Бродский – впрочем, они уже там, скорее всего, уже помирились).

В перерыве я пошёл в туалет и увидел там Евгения Евтушенко, моющего руки. У меня в кармане пиджака был экземпляр изданных мною Русских бесстыжих пословиц и поговорок²¹ – эта маленькая да удаленькая книжечка легко помещалась в любой карман. Я намеревался после выступления зайти за кулисы и подарить её Евтушенко, но я решил не ждать – туалет мне показался вполне соответствующим местом для подарка.

Я дождался, пока Евгений Александрович вытер руки бумажным полотенцем, подошёл к нему и представился – Михаил Армалинский.

Он чуть поморщился, но в пределах вежливости, и проговорил:

– Знаю-знаю…

Я вытащил книжицу и протянул ему:

– Хочу подарить Вам эту книжку для украшения поэтической речи.

Евтушенко с осторожностью взял книжку, скользнув взглядом по обложке, сказал “спасибо” и вышел из туалета.

Такая вот знаменательная встреча получилась.

Поясню, откуда Евтушенко меня знал. За некоторое время до выступления в Миннеаполисе он прислал в моё издательство письмо с просьбой помочь ему достать Тайные записки Пушкина, которые он хотел бы купить. (Это письмо без даты факсимильно воспроизведено на стр. 728 Литературного памятника.²⁰)

В отличие от своих коллег-жмотов, Евтушенко заплатил указанную сумму в долларах и получил вожделенный экземпляр драгоценной книги.

Вот почему он не только поморщился при виде меня, но и так откликнулся в Антологии В начале было слово. Десять веков русской поэзии:

Легенда о всенародной любви к Пушкину не выдерживает сопоставления с фактами.

… И до сих пор за него сочиняют грязненькие порнографические дневники и рассказывают о нём скабрезности. (с. 343-344)

Однако такое нетерпимое отношение Евтушенко к Тайным запискам назвали ханжеским в газете Правда мол, какое право он имеет их критиковать, если он сам безнравственно “женат на годящейся в дочери молодой женщине” (см. с. 379 в Литературном памятнике²⁰)

Во многих сообщениях о смерти Евтушенко упоминается его близкий друг Михаил Моргулис, от которого исходит информация о деталях вокруг этого грустного события.

С Михаилом Моргулисом я давно знаком, и в своё время он опубликовал мой рассказ Попытка разлуки^6,13 в своём Литературном Курьере и весьма живо и благосклонно реагировал на Тайные записки Пушкина. По-видимому, Могулис не смог повлиять на негативное отношение своего близкого друга к Тайным запискам²⁰.

В отрочестве, когда я впервые читал стихотворения Евтушенко я поразился его неточными рифмами, типа “попик – покер”. Я воспринял это как всплеск свободы не только поэтической, но и жизненной, о которой я только начинал догадываться.

Пусть же земля ему будет не пухом, а пушком на лобке созревающей девушки.

Маша и Аня

Литературная история Кафедры Истории русской литературы

Рассылка рекламы очередного номера General Erotic всегда радует идиотскими требованиями отписки. Так и на этот раз, "…наши сети притащили мертвеца."

Труп я опознал сразу по висящей бирочке с надписью: "Кафедра истории русской литературы МГУ"

Воспроизвожу исторический идиотизм (а может, кретинизм?) достопочтенной кафедры лучшего университета на Земле. Да что там – во Вселенной!

July 03, 2017

Кафедра истории русской литературы МГУ

FW: Журналец Армалинского GE N 311

ОТПИСАТЬ!!!

Мы всё равно не читаем Ваш журнал, как бы Вы ни старались.

Пришлось мне преподать урок Истории:

Это кто же “мы”? Без подписи просьба недействительна.

Тоже мне – Кафедра Истории р л – пытаетесь не замечать прущую на вас историю? Она вас подомнёт под себя, как всех, стоящих у неё на пути.

А пока, так и быть, разрешаю вам мастурбировать, читая мой журналец.

Михаил Армалинский

Я подумал: Посмотрим, хватит ли у Кафедры ума ответить. Они же там все умные – должно хватить.

Как я и предполагал, продолжение не замедлило себя ждать: