Вздор

– В этом-то все и дело – прервала она его, – что они этого не ценят. Они говорят, что они делают все, а что мы живем за их счет… Неблагодарные… Ш-ш! – она подняла руку, пожалуйста, не волнуйтесь. Мы справимся с ними, когда понадобится. Помните, что завод и машины принадлежат нам, ума у нас также больше, и мы думаем быстрее, чем они. Если дело дойдет до борьбы не на жизнь, а на смерть, то мы всегда можем закрыть завод и заморить их голодом. Эллерман вскочил и начал ходить по комнате. На ходу машинально отрывал полоски бумаги от письма, которое было у него в руках, скатывал из них шарики и бросал в корзину для ненужных бумаг. Это был его обычный жест, когда он бывал расстроен.

– Да, вот вам нечто более успокоительное, – сказала Б.М., – письмо от этого пучеглазого редактора «Эллермановского Курьера». Он посылает вам несколько своих передовиц и просит назначить его на мое место.

– Неужели он так буквально и говорит? – спросил Эллерман.

– Нет, только намекает. Пишет, что считает себя способным к более широкой деятельности и что его преданность вам безгранична. А потому, принимая во внимание его знание местных условий, он чувствует, что был бы более полезен в качестве конфиденциального лица, стоящего близко к вам.

Эллерман с минуту смотрел отсутствующим взором.

– Вы знаете, у меня мысль. Пошлем этого парня в конгресс. Это – абсолютный прихвостень, и мы могли бы контролировать каждое его слово.

– Бездарен, – сказала с циничной усмешкой Б.М., – абсолютно! Тратит всю свою энергию на подлизывание. С нашими деньгами и нравственной поддержкой он допустил такое развитие социалистического листка! Они основали его с наличностью нескольких сот долларов в полуразрушенной типографии, а теперь фактически они совершенно подорвали нашу газету. Она снова отпила молока.

– Было бы выгоднее, – заключила она, – если бы этот дурак перешел на их сторону и стал к нам в оппозицию.

– Покажите-ка мне эти передовицы, – сказал Эллерман, опустившись в большое конторское кресло и осторожно надевая на нос очки в золотой оправе.

Она взяла стопку бумаг и положила перед ним.

– Если это так, – заметил он, – то лучше нам от него избавиться, а в редакцию посадить кого-нибудь другого.

Он взял газету, и его сразу точно обдало жаром.

– Нечего сказать: одно хуже другого! – раздраженно проворчал он.

Б.М. вернулась к своему столу и взяла трубку одного из четырех телефонов, стоявших в ряд перед ней.

– Алло. Гараж. Говорит мисс Марголин. Подайте через десять минут машину с шофером. Я выеду в два.

Эллерман смотрел на нее поверх очков.

– Куда это вы? – спросил он.

– Играть в гольф, – ответила она, – я тоже являюсь пациентом м-ра Лаури. Он велел мне играть в гольф три раза в неделю… Если случится что-нибудь пока меня нет, то м-р Тэпман или мисс Томсон могут этим заняться.

– Вам это полезно. Перестанете так злиться.

– Я? – заметила она. – Злиться? На этот раз вы ошиблись!

4

Карьера Ричарда Эллермана служит прекрасной иллюстрацией того, что неуклонное стремление к раз намеченной цели есть главный залог финансового успеха.

Это карьера узкого ума, слепого ко всему остальному и занятого исключительно материальными приобретениями. Вот почему биографии финансовых королей до такой степени скучны и бедны содержанием. У них есть свои идеалы – человеческое существование без них немыслимо, но эти идеалы обычно чрезвычайно наивны, детски и покрыты фальшивой позолотой. Благодаря своей власти они навязывают цивилизации свои жалкие идеалы и заставляют таким образом считать высшим достижением то, что совершенно недостойно человеческого духа.