Вздор

Между скромными, заросшими деревьями улицами и стыдливыми Уэсчестерскими холмами дом был похож на чемпиона – атлета во фраке. Газеты называли его достопримечательностью. Так оно и было в действительности. Это был не просто дом, а символ власти: и дом, и поместье, и ковры, и картины, и статуи, и книги, и бронза. Символ власти не духовной и не интеллектуальной, а материальной. Владелец его и не признавал никакой другой власти. Для наблюдательного ума это представляло роковую трещину в его броне – брешь в стенах созданной им крепости. Брешь, в которую со временем войдет победоносная армия. На тех, кто был настроен в тон, – этот символ и все, что его окружало, действовало остро возбуждающе. От него шли волны, воспринимаемые миллионами людей, неспособных принять ничего более тонкого и высокого.

Присоединимся на минуту к духовному радио и послушаем, что до нас донесется.

– Чей это дом, Генри? – Наклонившийся над колесом руля Генри чувствует, как его трогают за плечо. – Вот этот – большой белый дом справа? Посмотри, посмотри-ка!.. Вот это поместье! На чугунной решетке монограмма Р.Э. Да, Р.Э. Совершенно верно.

– Этот? – Генри слышит и замедляет ход. – Это Эллермановский дворец. Того самого, кто сделал этот автомобиль. Великолепно, не правда ли?

– Да. Эллерман может быть оптимистом. Богат, должно быть, страшно.

– Н-да. Богат. И все сам нажил. А сначала был победнее нас… В маленькой машинной мастерской в Чикаго начал делать автомобили, вкладывая в дело каждый цент… Над ним смеялись, а теперь – посмотри!

– Что же! Это показывает, что может сделать человек, если обладает мозгами и хочет работать. Пример такого успеха в самом деле поощряет человека.

– Конечно, поощряет.

Пауза. Присоединяемся к другой станции.

Лилиан сладострастно потянулась на душистых подушках кушетки, привела в порядок розовое неглиже, вытянула ножку в золотой туфельке, зажгла папироску и развернула воскресный номер.

– Посмотри, Долли, – позвала она через комнату, – вот фотографии Эллермана и его накрашенной старухи. Катаются верхом на сернистых водах. Посмотри, до чего она похожа на мумию Тут-ан-ха-мона.

– Ах, она совсем не так стара, – ответила Долли, старательно полируя ногти, а просто расстроена. Маргарет Прат совсем пленила ее супруга, и, должно быть, ей об этом сообщили.

– Разве это продолжается? А как же австрийский граф? Я слышала, что они с графом сговорились, как будто она дает ему уроки музыки. Так они его и проводят.

– Да. И она еще в фаворе. Граф очень старается. А недавно вышло очень забавно. Горничная Прат рассказывала моей Джудит. Граф был у нее совсем по-домашнему, понимаешь? Они думали, что милый Дик уехал из города. Вдруг, – увы и ах! – кто-то снизу звонит, Эллерман поднимается к ним наверх. Кавардак ужасный! Граф только и успел юркнуть в шкаф, и пришлось ему простоять там битых шесть часов. Бедняжка! Как только Эллерман уехал, они открыли шкаф. Пришлось вызвать медицинскую помощь.

В обоих концах комнаты хихиканье.

Еще станция.

Вечером, когда отделанная темным дубом приемная клуба была почти пуста, вошел Девор и подошел к креслу, стоявшему перед ярко горевшим камином. В кресле дремал человек с газетой в руках.

– Эй, Хьюлет, – сказал Девор, – ты закончил свою книгу?

– Я? Ах, прошу прощения, Девор, я не видел, как ты вошел. Да, только что закончил.

– Я слышал, что очень удачная вещь.

– Не знаю. Мне кажется, средняя. Хьюлет поправил пенсне на черной ленте и, как сова, уставился в огонь. – Писал ее с увлечением. Заглавие, кажется, нашел удачное: «Вверх и выше»… Я показываю, как может пробиться трезвый, честный, способный юноша.

– Да. Это, должно быть, неплохо. И надо думать, что пойдет хорошо.

– Надеюсь… Не знаю, разрешит ли Ричард Эллерман посвятить книгу ему.

– А почему бы нет? Это тот тип, который ты описываешь. Почему бы его и не спросить об этом?

– Думаю написать ему письмо. Мне кажется, что неудобно обращаться к нему по телефону.

– Нет, по телефону нельзя. Будь я на твоем месте, я бы написал ему на клубном бланке. Это всего приличнее. Если книга будет посвящена ему, то он может купить тысячу экземпляров и разослать своим знакомым.

Теперь послушаем, что говорят сомнительные субъекты, работающие около биржи.

– Иной раз, Джек, мне очень жаль, но ты производишь впечатление круглого дурака.

– Совершенно напрасно. Тебе всякий человек с инициативой кажется круглым дураком.

– Джек, дело не в этом! Инициатива – дело хорошее, но это слишком опасно. Продаем мы публике бумаги, стараемся изо всех сил. Но все у нас в законном порядке – и все как следует. Отлично! А ты недоволен. Хочешь спустить акции и положить деньги в свой карман. Очень это рискованно.

– Ах, старая крыса… Совсем не то… Я предлагаю совсем другое. Я предлагаю продать эти акции, и чтобы компания на эти деньги купила у нас нашу землю. В чем же дело? Запись совершенно чистая, и я никому не позволю утверждать противного. А послушаешь тебя, так можно подумать, что я хочу украсть деньги.