Взгляд сквозь пальцы

Ее голос звенел как боевой гонг, хотя она говорила очень тихо. Она задавала вопросы. О прошлом, о моей семье. О том, насколько я изощрена в изящных искусствах и в Дао любви. Говорю ли я по-китайски? Какие китайские книги прочла и насколько хорошо их знаю? Играю ли в го – игру стратегов? Занималась ли бу-до и как далеко продвинулась на этом пути? Я езжу верхом и одинаково хорошо владею тринадцатиструнной цитрой кото и алебардой-нагината? И кто же мои учителя? Так, значит, мне восемнадцать лет? (Двести семьдесят, улыбнулась я про себя.) Ее лицо ничего не выражало, но я чувствовала, что выигрываю партию. Назавтра ликующий посредник сообщил, что контракт подписан. Я стала наложницей молодого дайме на ближайшие три года.

Господин привязывался ко мне все сильнее. Его щедрые подарки позволяли платить слугам, чтобы узнать обо всем, могущем пойти на пользу или повредить. Так я узнала о словах господина: «Ее зовут Томошиби – Огонек, но ей лучше называться Изуми – Пламя!» После этих слов молодой красавец Тюдо Киннай возненавидел меня еще больше – настолько, что уже не мог этого скрывать. И о том, что Госпожа из Северных покоев уже подбирает достойную невестку…

Я посылаю гнедую кобылу вперед, и высокая пожухлая трава расступается перед ней, как море у берега. Сейчас мы доедем до места, где нас ждут выехавшие заранее люди с соколами.

Господин угадал мое настоящее имя, сам того не зная, но не понял, что оно обнажает мою суть – ведь Хино Изуми значит Источник Огня. Он привязан ко мне – возможно, даже любит меня. Служанки ни в чем не могут быть уверены: я совершаю свой туалет в одиночестве, и никто не видел меня перед зеркалом. Они думают, что это из-за страха перед возможными соперницами. Вдруг кто-то подсмотрит, какие тайные средства помогают мне хранить красоту… Старая госпожа смирится с чем угодно, лишь бы ее единственный сын вернулся к женщинам и подарил ей внуков. Несомненно, как только она договорится с семьей достойной невесты, меня отошлют к родным, в провинцию Мино. Мой паланкин встретят в условленном месте, я сяду на лошадь и передам для господина прощальную танка о любви, расставании и памяти.

Он меня и так не забудет. Лису-кицунэ не забывает ни один смертный мужчина, если ему выпадает счастье – или горе? – встретить ее в своей жизни, краткой, словно блеск молнии.

А там – побыть наконец самой собой среди таких же, как я, обменяться новостями, шутками, слухами и сплетнями… Игры под луной среди высоких колосьев. Крестьяне приносят рисовые колобки в святилище, которое давно облюбовал наш клан. Они молят об урожае бога Инари и чтут нас как его посланников.

Наверное, уже скоро…

И тут сзади долетает звук, которого здесь не должно быть. Собачий лай, голос идущей по следу своры. Я вцепляюсь в поводья, словно в ускользающую жизнь, пытаясь удержаться на краю пропасти, но ужас сильнее.

Закружилась голова… Я соскальзываю с седла и слышу собственный лай – тонкий, испуганный. Перед глазами мелькают стебли травы, сердце бьется так, словно хочет выскочить из груди, спастись. Я бегу, бегу, бегу изо всех сил, лапы сводит усталость, воздух обжигает глотку. Собаки настигают, вожак вырывается вперед… Я успеваю услышать, как хрустнули шейные позвонки, – и моя душа, улетая к Девяти истокам, видит свою оболочку: рыжее мохнатое тельце, от которого уже оттащили собак. И прекрасное лицо моего убийцы и врага, сияющее злобной радостью.

– Господин не хотел верить, что это лиса!

Красавчик Киннай, не обольщайся, это не твоя ненависть погубила меня, а мой страх. Ты знал, как испугать лису-оборотня, но любовника ты не вернешь. Мудрая старая госпожа сделала верный выбор. Тот, кто был с кицунэ, вечно будет ее искать и пытаться убедить себя, что уже нашел.

Я ухожу, улетаю… Но потом опять вернусь в этот изменчивый ветротекучий мир, мир ветра и потока, и буду помнить – бойся испугаться.

Я проснулась – мокрая от пота, с колотящимся сердцем – и долго лежала на спине, пытаясь выровнять дыхание, глядя на бегущие по потолку тени.

Оборотень хочет жить – и дает понять, чего стоит опасаться. Страх, вот что может меня погубить – и даже не страх, а покорность ему. Чтобы спасти себя, свою личность, душу, мне нужно обрадоваться. Чтобы спасти свое тело – для оборотня или для себя, все равно, – мне нельзя поддаваться тому безотчетному ужасу, от которого я спаслась только чудом. Бойся испугаться.

Кто предупрежден – тот вооружен. Теперь я знаю, чего мне бояться – собственного страха.

Рассветало, надо было жить дальше. По коридору процокали когти: Макс отправился на утренний обход своих владений. Больше всего хотелось укрыться с головой, уснуть – и, проснувшись, убедиться, что все это: и ночное превращение, и страшный крик из полыхающего огня – было только сном. А еще лучше – что мне приснилось вообще все невозможное, что произошло за последние недели.

Мечтать не вредно… Я привычным жестом, как кошку, погладила обросшие рыжей шерстью голени, надела самый длинный халат – по щиколотку – и прошмыгнула в ванную. И как только мужчинам не надоедает каждый день бриться?