Взял. Барабан футуристов

Как казначей последней из планет,
В какой я книге справлюсь, горожане,
Во что душе обходится поэт,
Любви, людей и весен содержанье?

Однажды я невольно заглянул

В свою еще не высохшую роспись
И ты – больна, больна миллионом скул,
И ты – одна, одна в их черной оспе!

Счастливая, я девушке скажу.

Когда-нибудь, и с сотворенья мира
Впервые, тело спустят, как баржу,
На волю дней, на волю их буксира.

Несчастная, тебе скажу, жене

Еще не позабытых похождений,
Несчастная затем, что я вдвойне
Люблю тебя за то и это рвенье!

Может быть, не поздно.

  Брось, брось,
Может быть, не поздно еще,
  Брось!

Ведь будет он преследовать

  Рев этих труб,
Назойливых сетований
  Поутру, ввечеру:

Зачем мне так тесно

  В моей душе
И так безответствен
  Сосед!

Быть может, оттуда сюда перейдя

  И перетащив гардероб,
Она забыла там снять с гвоздя,
  О, если бы только салоп!
Но, без всякого если бы, лампа чадит
  Над красным квадратом ковров,
И, без всякого если б, магнит, магнит
  Ее родное тавро.

Ты думаешь, я кощунствую?

  О нет, о нет, поверь!
Но, как яд, я глотаю по унции
  В былое ведущую дверь.

Впустите, я там уже, или сойду

  Я от опозданья с ума,
Сохранна в душе, как птица на льду,
  Ревнивой тоски сулема.

Ну понятно, в тумане бумаг, стихи

  Проведут эту ночь во сне!
Но всю ночь мои мысли, как сосен верхи –
  К заре – в твоем первом огне.

Раньше я покрывал твои колени

Поцелуями от всего безрассудства.
Но, как крылья, растут у меня оскорбленья,
Дай и крыльям моим к тебе прикоснуться!

Ты должна была б слышать, как песню в кости,

Охранительный окрик: «Постой, не торопись!»
Если б знала, как будет нам больно расти
Потом, втроем, в эту узкую высь!

Маленький, маленький зверь,

Дитя больших зверей,
Пред собой, за собой проверь
Замки у всех дверей!

Давно идут часы,

Тебя не стали ждать,
И в девственных дебрях красы
Бушует: «Опять, опять…»
. . . . . . . . . .

  Полюбуйся ж на то,

Как всевластен размер,
  Орел, решето?
Ты щедра, я щедр.

Когда копилка наполовину пуста,

Как красноречивы ее уста!
Опилки подчас звучат звончей
Копилки и доверху полной грошей.

Но поэт, казначей человечества, рад

Душеизнурительной цифре затрат,
Затрат, пошедших, например,
На содержанье трагедий, царств и химер.

Николай Асеев

«Я знаю: все плечи смело…»