– Это пьеса, также известная во всем мире как просто «Гамлет». Первая ее постановка датируется тем же, одна тысяча шестьсот первым годом, и сам Шекспир сыграл в ней роль тени отца Гамлета. У нас она известна в переводах Лозинского и Пастернака. Лично мне, Вячеслав Михайлович, больше нравится перевод Пастернака, хотя считается, что перевод Лозинского более соответствует оригиналу.
– Вадик, ты это… Ты откуда всего этого понабрался? – не сдержавшись, спросил я, пораженный до глубины души. – Ты чего, русский самородок, что ли? Левша?
– Да нет, – смутился шофер, – просто мне читать нравится: и сами книжки, и про книжки тоже.
– Везет тебе. У тебя время есть, – усмехнулся я, а про себя подумал, что надо бы как можно скорей уволить этого грамотея к чертовой матери, а то ишь ты, обычная прислуга, а форсу, как у академика. Выпендривается тут еще! Казя-базя передо мной ломает, сука! Я так разозлился, что аж в глазах потемнело. Вспомнил о том, что не открывал никакую книжку уже лет десять, о том, что необразован, что за плечами у меня восемь классов средней школы и строительный техникум. Стало противно и гадко на душе. Точно, надо его уволить. Шофер не должен быть умнее того, кого он возит.
3
Она играла в том спектакле. Это был спектакль, поставленный в Москве модным театральным режиссером. У нее была роль Офелии. Она думала, что это ее звездный час и после даже такой, ненастоящей, выдуманной англичанином и переведенной скитальцем, Офелии[8]
на следующее после премьеры утро она проснется знаменитой на весь мир. Но этого, конечно, не случилось: спектакль провалился. Ее вины в том не было, но режиссер, любовницей которого она стала сразу после первой же репетиции, орал на нее, топал ногами и кричал, что она бездарность, что только из-за нее он потерпел это столь сокрушительное фиаско и теперь вынужден как-то оправдываться перед большими дядями, вложившими в спектакль деньги. Потом он успокоился, очень много выпил, клялся ей в чем-то, но она не слушала его, а думала о чем-то своем, несмело улыбаясь своей мечте.