Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

Но всё-таки визитной карточкой петербургских банков в последнее десятилетие империи, как, впрочем, и ранее, является промышленное строительство, о чём написано достаточно много. Особенное внимание уделялось их участию в тяжёлой индустрии: многие предприятия отрасли или принадлежали столичным банкам или, будучи казёнными, обслуживались там. Годы, предшествующие Первой мировой войне, отличались повышенным вниманием к оборонной промышленности. Развернулось масштабное военно-морское строительство, на которое выделялись значительные бюджетные ресурсы. Одним из основных исполнителей этих программ явились петербургские банки: они сотрудничали с зарубежными партнёрами «Шнейдером», «Виккерсом», Шкодой» и др. Более того, именно через ВПК произошла структуризация связей крупных питерских банков. Исследователи выделяют две группы: Русско-Азиатский, Петербургский частный, Сибирский торговый, Русский торгово-промышленный и Петербургский международный, Русский для внешней торговли, Учётно-ссудный, Волжско-Камский банк. Между ними происходит раздел влияния: например, военно-морские предприятия на Балтике (Путиловский, Невский заводы, Общество механических, гильзовых и трубочных заводов и др.) отходят к группе во главе с Русско-Азиатским банком. В то время как черноморские производства и верфи в Николаеве, Одессе (Наваль, Руссуд и др.) достаются группе Петербургского международного банка[1956]. Обращает на себя внимание тот факт, что в числе ведущих финансовых структур, задействованных в оборонных программах, отсутствовал Азово-Донской банк. Очевидно, правительство решило ограничить его деятельность горной металлургией Юга России, Урала и железнодорожной отраслью, не допуская к наиболее «лакомому», т. е. ВПК. Так, Азово-Донской банк фактически выжили из акционеров Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов (Парвиайнен), на который тот претендовал[1957]. В результате ему пришлось довольствоваться тем, к чему допустили. Здесь — корни участия банка в рядах либеральной оппозиции, тесные контакты с кадетской партией и с купеческими тузами Москвы, о чём речь впереди.

Присутствие петербургских банков в тяжёлой индустрии наращивалось за счёт богатейшего Уральского региона. Прежние владельцы — представители сиятельной аристократии, оттеснялись от управления, их акционерные доли размывались до миноритарных, бал начал править питерский капитал: эти процессы отмечены в историографии[1958]. К 1917 году 11 из 15 уральских горных округов банки поставили под свой контроль[1959]. Сборник «Монополии в металлургической промышленности России. 1900–1917 годы», где опубликованы материалы об акционировании уральских заводов, изобилует документацией именно питерских банков. Петербургский международный банк упоминается в сборнике 19 раз, Русско-Азиатский — 24, Азово-Донской — 23, Петербургский частный коммерческий — 10, Сибирский торговый — 9, Русский торгово-промышленный — 6 раз. На этом фоне попытка прежних собственников организовать специальный банк для противостояния столичным финансистам ничего, кроме улыбки, не вызывает[1960].

Не будет преувеличением сказать, что в рассматриваемый период питерская банковская группа функционировала в рамках государственной политики, частные же её интересы реализовывались сообразно общим замыслам. То, как это происходило, можно увидеть на примере железнодорожного хозяйства. По итогам горячки 1860-1870-х годов, в конечном счёте обошедшейся стране в огромную сумму, частное строительство в отрасли не велось. И лишь в 1908 году впервые после 25-летнего перерыва ему вновь был дан «зелёный свет»[1961]. Этому предшествовала дискуссия о казённом и частном строительстве, причём предпочтение отдавалось первому. В качестве главного аргумента выдвигался тот факт, что частная железная дорога является таковой лишь по названию. Ведь правительство не просто выдаёт разрешение на постройку, но и гарантирует доход по облигациям, устанавливает тарифы, осуществляет контроль и т. д., то есть от предпринимательской инициативы зависит, прямо скажем, немногое, а потому отдавать все линии на откуп частнику не имеет смысла. К тому же предоставленный самому себе он стремится минимизировать расходы по содержанию сети. В результате МПС признало оптимальным соотношение: 2/3 линий принадлежат казне, остальные — частным обществам; оно соблюдалось вплоть до начала Первой мировой войны[1962].