Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

Замечено, что революционное движение в Баку отличалось от общероссийского. Хотя в советскую эпоху любое проявление революционности связывали с деятельностью партии, руководившей пролетарскими массами, к бакинским беспорядкам она почти не имеет отношения. Здесь заправляли организация бала-ханских рабочих братьев Шендриковых, Союз бакинских рабочих и т. д. Например, Шендриковы инициировали — вопреки планам большевиков — грандиозную декабрьскую стачку 1904 года, переросшую в национальную резню. Советская историография относила их к откровенным «зубатовцам», т. е. агентам охранного отделения, действующим в рабочей среде[2067]. Однако судя по документам, ни Бакинское жандармское управление, ни департамент полиции в Петербурге не имели ни малейшего представления о том, кто «разгоняет» беспорядки[2068]. Получив агентурные сведения, что одного из зачинщиков рабочие называют Илюшкой, местные власти с трудом установили его личность. Это и был недоучившийся в Петербургском университете Илья Шендриков, связанный с заграничными революционными кругами.

Мощная забастовочная волна подготавливалась в Баку загодя, напряжение нарастало постепенно; конфликты стали происходить чаще, и бакинские стачки оказались более продолжительными, чем российские[2069]. Уверенно сказать, кто последовательно разогревал массовые беспорядки на промыслах, сегодня трудно. Однако до революции, когда не требовалось воздавать хвалу организаторским способностям большевиков, многие указывали на прямую заинтересованность глобальных фирм в сдерживании подъёма нашей нефтянки. Известный лидер эсеров В.М. Чернов пишет в своих мемуарах, что Нобели «выписали себе» в Бакинский район одного из революционных предводителей Марка Натансона, освобождавшегося в начале XX столетия из очередной ссылки[2070], и тот оказался на службе в Бакинской городской управе. Вместе с этой вестью вскоре пришла и другая: «где-то на Кавказе свила себе гнездо большая тайная типография». Причём она не принадлежала какой-либо партии, а работала на революционное движение вообще. Чернов и его сподвижники по эмиграции не сомневались, что это «рука Марка»[2071]. Не менее любопытно мнение фабричного инспектора Батумской области Д.Я. Сущевского, хорошо знавшего местную обстановку: «Планомерность организации забастовок в Батуми и Баку, большие денежные средства, которыми были снабжены рабочие… указывают на то, что забастовки были организованы людьми с обширными капиталами, интересы которых требовали крушения экспорта русского керосина. Таковыми являются конкуренты последнего на мировом рынке: “Стандарт Ойл”, “Европейский нефтяной союз”, учреждённый немецкими банками… К ним примкнули Нобель и Ротшильд. Из 157 резервуаров для хранения нефтепродуктов в Батуми 102 находятся в их руках. Из 30 пароходных обществ, работающих на экспорт, 22 принадлежит им. Им понадобилось ограничить вывоз за границу русского керосина, что и было исполнено»[2072]. С этим выводом соотносятся и такие данные: в ходе беспорядков, уничтоживших около 60 % бакинских промыслов, «пострадали преимущественно армянские фирмы, а уцелели главным образом крупные иностранные…»[2073]

Прокатившиеся погромы незамедлительно сказались на российском экспорте. Например, если в 1904 году потребление керосина в Англии покрывалось Россией и США практически поровну, то в 1908 году русская нефть обеспечивала всего 12,4 %, а американская — 78,2 % керосина. То же самое происходило во Франции. В 1904 году на долю России приходился 71 % потребляемого этой страной керосина, а на долю США — лишь 14,3 %; в 1908 году наш удельный вес во французском снабжении упал до 14,5 %, в то время как американский повысился до 61,3 %[2074]. Падение стало следствием разрушения перегонных заводов: до беспорядков действовали 65 предприятий, а всего через несколько лет — 32[2075]. После всех этих перипетий сокрушительное поражение России в нефтяной гонке с Америкой было закономерным. В 1911 году у нас было 553,8 млн пудов нефти, тогда как добыча Штатов достигла громадной цифры — 1 млрд 738 млн пудов[2076]. И это положение не выправилось даже с началом эксплуатации новых нефтеносных районов Российской империи.