-- И знаешь почему? Знаешь, что всех их объединяет? Через что непременно прошел каждый из них? Хоть и разные они все, и условия работы были у каждого свои, а я уверен -- каждый из них в свое время не побоялся переступить через то, что казалось непереступаемым. Не побоялись пойти против привычного, устоявшегося. Не испугались поколебать незыблемое. А мы-то как раз этого и боимся.
-- Это ты-то боишься? -- с любопытством взглянула Юля на Сергея.
-- Наверно.
-- В таком случае тебе еще нет тридцати трех. И ты, как мальчишка, сам не знаешь, чего хочешь.
-- Да есть, Юленька! Есть! И это очень обидно.
-- Тогда, тогда тебе остается лишь сказать, что во всем виновата я, -уже серьезно сказала Юля.
Сергей сразу осекся. Начинать разговор в этом направлении или, "%`-%%, продолжать тот, который они только что вели, ему уже не хотелось. Это было ни к чему и глупо. И он снова вернулся к их взаимоотношениям.
-- Почему ты все же не поехала ко мне?
-- Приеду в следующий раз, -- спокойно сказала она.
-- Когда это будет?
-- Ты же никуда больше не уезжаешь, выберем время.
-- Я уже не верю тебе.
-- Напрасно.
-- Иногда мне кажется, что ты просто играешь со мной, как кошка с мышкой.
-- Глупости. Просто ты многого не понимаешь. Или не хочешь понять:
-- Чего именно? Того, что ты замужем?
-- Ты видишь в этом лишь формальную сторону и не желаешь понять главного. Мы, женщины, намного инертнее мужчин. Привычки у нас укореняются глубже. А что ты сделал для того, чтобы заставить меня свернуть с уже выбранного мною пути? Заладил одно: "Идем ко мне! Идем ко мне!"
-- Юленька, я насовсем тебя зову. Ты мне на всю жизнь нужна. Больше света нужна.
-- Для этого любить надо. Очень любить.
-- Я люблю. Разве ты этого не знаешь?
-- А я?
-- Ты тоже.
-- Не решай за меня. Я уже не девочка. Мне от многого отказаться надо, прежде чем я скажу "да". И в первую очередь уйти с работы. А это совсем не входит в мои планы. Поверь, я не хочу терять свою полноценность и превращаться в заурядную домашнюю хозяйку. А в нашей ситуации именно только так это и может быть. Зазорного, конечно, ничего в этом нет. Но мне не по нутру заниматься кухней. И не прельщает перспектива стирать пеленки. Я не хочу детей. А между прочим, хотела. И знаешь когда? До замужества. А вышла замуж -- и расхотела. А сейчас и вовсе думаю об этом как о наказании. Разве ты не знал всего этого?
-- Нет, -- мрачно ответил Сергей.
-- Зря. Надо было знать, мы знакомы уже давно.
-- Что же влечет тебя в этой жизни?
-- Многое. Я, например, очень люблю умных людей. Люблю хорошо одеваться, люблю свою работу. Я люблю, наконец, удовольствия, которые может мне предоставить эта жизнь. И почему, во имя чего должна я от них отказываться? И хватит говорить об этом. Поедем домой. Поздно уже. Пора, -сказала Юля и указала на зеленый огонек такси.
Сергею ничего не оставалось, как поднять руку. Разговор принял совершенно неожиданный для него оборот. Но не это обескуражило его. В твердости, с которой говорила Юля, слышалось и чувствовалось уже что-то решенное, и, может быть, даже решенное окончательно. И это в первую очередь новой обидой отозвалось у него в душе.
На их счастье, попалась машина, возвращающаяся в парк. Она и захватила попутных пассажиров. Ехали быстро, водитель спешил закончить смену. Сергей смотрел в окно. С высоты ленинских гор Москва полукругом виднелась до самого горизонта. Почему-то вспомнились стихи Маяковского: "Париж, как сковородку желтком, заливал электрический ток". За окном был не Париж, а Москва. Но и о ней можно было сказать те же слова. Города, как такового, его домов и улиц, вовсе не было видно. И лишь огни, огни, желтое безбрежное море огня. Этот огонь почему-то всегда казался Сергею живым и теплым. Но сейчас огоньки мерцали, как звезды, и выглядели холодными и колючими, как острия направленных прямо на него булавок. И ему, глядя на них, захотелось сжаться в комок, стать маленьким, уйти в себя и думать только о том, что сегодня, всего каких-нибудь десять-- пятнадцать минут назад, не только в их отношениях, но и в душе у него наступил какой-то, пока еще не вполне для него ясный перелом. И a."a%, не было никакого желания ни о чем говорить. Но Юля, очевидно, была настроена иначе.
-- Ты хотел о чем-то со мной посоветоваться? -- напомнила она.
Голос ее прозвучал где-то далеко-далеко, словно она была не рядом, на одном с ним сиденье "Волги", а там, среди этих огоньков- булавок, и был он не родным и мягким, а чужим и чеканным.
-- Ты слышишь? -- снова спросила она.
Он опять ответил не сразу.
-- Да говори же ты в конце концов! -- затормошила она его.
-- И да, и нет.
-- Что -- да? Что -- нет?
-- Я думал, ты меня больше любишь.
-- Достаточно люблю, но голову при этом не теряю, -- сухо ответила Юля и тоже отвернулась к окну.
Глава 8