Взмокинские истории

– Да, – согласился Ничтов, внутренне морщась. – Космос неисповедим.

Прошло 10 000 взмокинских лет. Прыгая и дрожа, прилетел берестон – гибкий аппарат, собранный из дерева и хитрых веществ, а на нем были Ведя Взмокин, бодрый, несгибаемый, Зергер (Отец Смерти) и Сокол Авужго. Да еще Гониденек с хвостом.

Ничтов вообразил, что Гониденек направлен сюда Змеем Вор-Юн-Гаком ради непонятных целей. Он отправился к Змею выяснять, а Змей, Хитрый Подлый Змей, скрутил всю компанию. Туда ей и дорога, думалось тогда Ничтову. От Веди и Зергера исходила пряма угроза Пустоте, тем более что они собирались добыть Цветок Гармонии, великую тайну, а ее Ничтов не хотел давать никому. Но случилось неожиданное – Ведя, Зергер и Авужго, в охапку с плачущим Гониденеком вырвались, завладели Цветком, и в конце концов смогли победить!

Вор-Юн-Гака победили! Или, точнее сказать, обыграли. Вор-Юн-Гак в том деле проиграл; но вместе с Вор-Юн-Гаком обыграли и самого Ничтова.

– Ты знал, – говорил Ничтов, зло уставившись на Коша, – ты знал где я нахожусь, и что они прилетят сперва ко мне! Ты знал! Иначе б ты не отправлял им сигнала…

– Я всего лишь подумал. Я подумал и сигнал родился сам. Он вылетел стремительно, и разве знал я, кому он достанется? И достанется ли вообще? Звезды светят, но они вообще светят. С мыслями то же самое. Отряд Взмокина поймал сигнал о тебе случайно; но разве это означало, что они придут к тебе и победят? Зачем же ты позволил им себя победить? Или ты веришь в судьбу?

– Нет, не верю – проворчал Ничтов и отвернулся.

Прошло еще сколько-то лет. Ничтов покорял Миры; надо всем висела его мертвая пустота. Но где-то вдали существовал Зергер.

Вор-Юн-Гак, полный жажды мести, нашептывал Ничтову:

«Не будет нам спокойной власти, пока где-то бродит Зергер! Этот фантазер еще наплодит своих порождений! Его стоит устранить. Это необходимо.»

А потом возникло необъяснимое. В космосе объявились новые формы энергии, они росли и множились, становились сильнее. Они были гармоничные словно песни, и распространялись повсюду. И от этих песен многим стало лучше.

Но только не Повелителю Пустоты. От новых песен Пустота слабела. Она портилась. Разрушалась!

Ничтов тараторил как заведенный:

– Это все из-за Зергера! Это все он! Да! Его проклятая мощь проникает даже в мой дворец! Это хамство! Безобразие!

И ни слова не говорил о Коше, кладезе премудрости. Хотя именно с Коша начались его страдания.

…

В одном краю Кош разбил сад из растений семейства розовоцветных и позволил всем его посещать. Кошу хотелось узнать, чем определяется ценность таких плодов. Каждый год его сад расцветал по весне, а потом давал богатые урожаи. На всю округу прославились вишня, груша, яблоня, слива, клубника, ежевика, малина. Их все знали и хвалили.

И только рябину никто не хвалил.

– Ах, какая я несчастная! – говорила рябина. – На меня совершенно не обращают внимания. Или я слишком высока и недосягаема?

Она нарочно склоняла ветви с ягодами вниз, прямо в руки посетителей – но они оставались равнодушны к рябиновым гроздьям. Разве что изредка кто-нибудь из молодых срывал одну-две ягодки и тут же морщился:

– Какая горькая!

– Не огорчайтесь, – утешал рябину боярышник, росшийпо соседству. – В конце концов, не все же должны быть сладкими. Например, у меня тоже ягоды так себе…

– Вам хорошо, – с грустью отвечала рябина, – ваши плоды пользуются большим спросом в фармакологии, и вы достигнете славы по медицинской части. А вот я так и останусь простым статистом.

Наслушавшись разговоров о фотосинтезе, рябина целыми днями держала свои гроздья на солнце – чтоб запасти в них побольше сахаров (так делала опытная клубника). Плоды наливались краской; из желтых они становились ярко-оранжевыми, из ярко-оранжевых – почти красными с розовым отливом. Но горечь не исчезала.

«Никому не нравится горькое – подумал Кош, – это не ново».

Он продолжал наблюдать.

Ежедневно из яблок, слив и других плодов готовили варенья, соки, компоты; их сушили и консервировали, запасали на зиму. Яблоня, слива и прочие очень гордились важностью своей продукции.

Рябиновые плоды никто не запасал.

– Ну хоть бы одну коробочку – причитала рябина, – ну хоть одну коробочку могли бы собрать. Хотя бы из приличия. Пусть не для еды, не для медицинских целей, не для производства… а еще для чего-нибудь. Ведь готовили же раньше эти самые… наливки, настойки…

– Эк куда хватили! – отозвался боярышник – Какие уж там настойки! Их в старину делали. А теперь принято покупать готовые бутылки. Все отказываются от натуральной продукции. Прогресс!

От досады рябине хотелось сломаться пополам – смерти она не боялась, ведь она, как и все розовоцветные, имела дар вегетативной репродукции.

Миновало лето и сентябрь, закончилась пора урожая, и уже не было плодов ни у сливы, ни у малины. Осенний ветер угонял листья прочь, а приходящий по утру заморозок серебрил последние морщинистые яблоки. К ноябрю все деревья стояли без плодов и листьев; и лишь на рябине продолжали висеть гроздья – алые как монисто.