Читаем Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939 полностью

Указанные выводы стали непосредственной причиной того, что царское правительство, как я расскажу ниже, провело массовую депортацию немцев, евреев и мусульман из западного пограничья и с Кавказа в годы Первой мировой войны. Впрочем, еще до этих депортаций русская армия занималась переселением жителей на Кавказе и в Средней Азии (в случае Кавказа это происходило с самого начала XIX века)[914]. После Крымской войны перемещение населения на Кавказе стало значительно более масштабным: царские администраторы данного региона, в том числе Дмитрий Милютин, желали обеспечить контроль над Черноморским побережьем. В 1858 году царь Александр II одобрил депортацию враждебных горских племен, и в ходе последующих кампаний на Западном Кавказе русская армия стремилась «очистить» его территорию от нежеланных групп населения при помощи отсекающего насилия — сжигая аулы и высылая или убивая людей.

Государственное насилие на Кавказе, вероятно, не было неизбежным следствием статистических изысканий и этнической классификации. Главным поставщиком этнографических и статистических данных по туземным народам был Кавказский отдел Императорского Русского географического общества, и царские чиновники считали, что эти данные позволят им более эффективно использовать различные этнические группы, предоставив каждой их них определенное место в экономическом порядке. В рамках кампании умиротворения горной части Западного Кавказа, прилегающей к морю, некоторые администраторы предложили переселить «горных черкесов» на равнины, где они смогли бы заниматься сельскохозяйственным трудом и интегрироваться в общество Российской империи. Впрочем, подавляющее большинство местных жителей выступили против этого переселения, и в 1864 году около 370 тысяч человек предпочли эмигрировать в Османскую империю, чтобы не оставаться под властью России[915].

В целом в период с 1858 по 1864 год с Кавказа было выселено около 450 тысяч человек, в числе которых были не только черкесы, но и ногайцы и другие народы. Те жители прибрежных гор, которые отказывались от переселения или эмиграции, были насильственно согнаны со своей земли русскими военными экспедициями, уничтожавшими аулы и преследовавшими беженцев в горных ущельях. Великий князь Михаил Николаевич, наместник на Кавказе, заявил, что береговая линия Черного моря полностью очищена, а горцы переселены в Турцию. Офицеры Главного штаба Кавказской армии доложили, что ни один горец не остался на своем прежнем месте и принимаются меры по очищению региона и подготовке его для новых российских поселенцев[916]. Подобным же образом осуществлялось и завоевание империей Средней Азии. Военные теоретики 1870-х годов подчеркивали необходимость заместить местных жителей «русским элементом», чтобы преобразовать облик всей страны[917].

Европейские и колониальные управленцы XIX века, стремясь осуществлять свою власть и противостоять предполагаемым политическим угрозам, все в большей степени опирались на статистику. Сама по себе статистика не была причиной государственного насилия, но создавала картину населения, которой могли пользоваться чиновники в своем желании выявить и отсечь группы людей, несущие, по мнению этих чиновников, угрозу для всего общества в целом. Хотя отсекающее насилие возникло раньше колониализма, европейское завоевание и управление неевропейскими народами подразумевали социальную и этническую классификацию и новые технологии насилия, в том числе концлагеря. В результате колониализма и колониальных войн подобное насилие стало частью жизненного опыта многих военных офицеров и колониальных администраторов, значительная часть которых сыграла ведущую роль в Первой мировой войне. В ходе этой войны отсекающее насилие развернулось в полном масштабе уже на территории самой Европы.

Интернирование, депортации и геноцид в годы Первой мировой войны

Первая мировая война означала не только невиданный масштаб военных действий, но и слияние гражданской и военной сфер. Граница между солдатами и мирными жителями оказалась размыта. Это было очевидно в оккупационной политике — в частности, немцы использовали принудительный труд мирных жителей, — но также проявилось и в политике различных правительств по отношению к собственным мирным жителям. Многие воюющие государства создали лагеря, в которые интернировали «враждебных иностранцев» — тех людей родом из стран противоположного лагеря, что не прошли натурализацию. Некоторые страны высылали и интернировали даже собственных подданных — Австро-Венгрия, Россия и Османская империя. Впрочем, последняя дошла даже до геноцида своих армянских подданных. Таким образом, Первая мировая война привела к такому масштабу и таким формам государственного насилия в отношении мирных жителей, которые ранее были характерны только для колониальной политики.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги