Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Хотя давно существовавшие практики отсекающего насилия объясняют сами методы массовых операций, нам все же необходимо разобраться, почему все эти аресты и казни случились в 1937 году и почему этот взрыв государственного насилия парадоксальным образом совпал с шагами к демократизации. Частью внутрисоветского контекста массовых операций стали опубликование новой конституции в 1936 году и подготовка к выборам в Верховный Совет в 1937-м. В связи с заявленным достижением социализма и кардинальным изменением социально-экономической структуры государства руководство партии решило издать новую конституцию. Сталин публично заявил, что за время, прошедшее с выхода Конституции 1924 года, страна преобразилась в связи с «полной победой социалистической системы во всех сферах экономики»[1031]. Нарком юстиции Николай Крыленко и другие советские юристы раскрыли эту тему во всех подробностях: теперь, после уничтожения эксплуататорских классов и установления социалистического строя, необходимы новые законы[1032]. Партийные лидеры и в частных разговорах, и публично указывали на достижение социализма и на «новый порядок классов» как на причину для новой конституции[1033].

В то время как конституции 1918 и 1924 годов лишили избирательных прав «социально чуждых» лиц (бывшее дворянство, капиталистов и мелкую буржуазию), Конституция 1936 года предоставила право голоса всем[1034]. Стремление партийных руководителей к социальной интеграции отражало их уверенность в том, что эпоха классовой борьбы окончилась и все члены советского общества могут внести вклад в строительство социализма. В своей речи к делегатам VIII Всесоюзного съезда Советов Молотов заявил, что чуждое социальное происхождение более не является препятствием для людей, желающих верно служить советской власти[1035]. В полном соответствии с политикой социальной интеграции партийные деятели планировали выборы в Верховный Совет, на которых сможет голосовать все взрослое население страны. На Пленуме ЦК ВКП(б), прошедшем в феврале — марте 1937 года, Андрей Жданов заявил, что новые выборы будут конкурентными, со всеобщим, равным и прямым голосованием, и добавил: кандидаты могут баллотироваться, не получив мандата партии. В июне Центральный комитет выпустил директивы по процедурам тайного голосования на выборах с несколькими кандидатами.

Впрочем, уже в ходе обсуждения Конституции 1936 года местные партийные чиновники выразили огромное беспокойство по поводу того, что бывшие кулаки, купцы и священники получат право голоса, тогда как эти люди по-прежнему представляют угрозу советской власти[1036]. Когда подготовка к выборам началась, представители партии и НКВД на местах начали сообщать, что бывшие кулаки и священники готовятся к выборам, а широко распространенная среди крестьян враждебность к партии может привести к тому, что коммунисты выборы проиграют, уступив религиозным деятелям[1037]. В марте 1937 года один партийный руководитель заявил, что, по имеющимся сведениям, контрреволюционные церковники и сектанты весьма активно готовят своих кандидатов для голосования[1038]. 2 июля 1937 года, в тот самый день, когда «Правда» опубликовала правила грядущих конкурентных выборов в Верховный Совет, Политбюро приказало тайной полиции зарегистрировать всех бывших кулаков и преступников, чтобы иметь возможность арестовать всех лиц, враждебных советской власти[1039]. Спустя три месяца ЦК отказался от идеи конкурентных выборов, предпочтя им выборы безальтернативные — с кандидатами, подобранными партией. Тем не менее работа по очищению населения от «антисоветских элементов» продолжилась в форме массовых репрессий[1040].

Настойчивые предупреждения от местных партийных и полицейских властей по поводу угрозы, исходящей от бывших кулаков, казалось, были подтверждением слов Сталина, сказанных им на Пленуме ЦК в 1933 году, а именно: что «бывшие люди», слишком слабые для открытой борьбы с советской властью, «расползлись и укрылись» в советском обществе и пытаются вести саботаж. Сталин тогда заключил: «Уничтожение классов достигается не путем потухания классовой борьбы, а путем ее усиления»[1041]. Идея того, что продвижение к социализму вызовет обострение классовой борьбы, уже давно фигурировала в высказываниях различных партийных деятелей, особенно Сталина. Эрик ван Рее прослеживает ее вплоть до текстов Георгия Плеханова, который еще до революции утверждал, что осознание капиталистами своей исторической обреченности может привести к «энергии сопротивления» — термин, которым пользовался Ленин в годы Гражданской войны, объясняя, почему после установления диктатуры пролетариата классовая борьба обострилась[1042]. Сталин не раз возвращался к этой теме в своих речах. В 1928 году он заявил о «неизбежном обострении классовой борьбы», а в 1930-м охарактеризовал как интенсификацию классовой борьбы сопротивление коллективизации[1043].