Читаем Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939 полностью

Ил. 7. Советский плакат, посвященный физкультурному параду, 1939. «Славным физкультурникам и физкультурницам Советской страны — пламенный привет!» (Плакат RU/SU 1827. Poster Collection, Hoover Institution Archives)


Таким образом, советское здравоохранение и физкультурные программы отчасти напоминали свои аналоги в других странах. В эпоху индустриального труда и массовой войны физическое благополучие населения являлось важным ресурсом, поддержание которого было возможно благодаря новым формам знания (эпидемиология, социальная гигиена, антропометрия) и новым практикам (прививки, жилищная инспекция, групповые занятия гимнастикой). Советское руководство заимствовало ряд идей в других странах. Но здравоохранение и физкультура в СССР имели свои собственные особенности. Даже после того, как социальная гигиена утратила популярность, советские врачи предпочитали объяснять болезни социальными, а не биологическими причинами. Советская физкультура стремилась объединить все национальности, что представляло резкий контраст с той политикой расовой исключительности, которая имела место в нацистской Германии и в перспективе повлекла за собой геноцид. Важным отличием здравоохранения в СССР было и то, что здесь врачи полностью зависели от государства. В противоположность врачам в либерально-демократических странах (тоже отчасти зависевшим от государственного покровительства) советские врачи не располагали независимыми организациями или возможностями частной практики, что превращало государство в единственного руководителя и арбитра в вопросах общественного здоровья[459]. На практике это означало как высокий уровень единообразия в политике здравоохранения, так и более активную политику государственного вмешательства. Конечно, в то время роль государства как гаранта общественного здоровья росла по всему миру. Но отсутствие каких-либо юридических ограничений государственного вмешательства в Советском Союзе означало, что советские чиновники здравоохранения были более назойливы, чем их коллеги в большинстве других стран.

Несмотря на приверженность советского руководства социальной медицине и физическому воспитанию, уровень здравоохранения в Советском Союзе оставался не слишком высоким. И хотя по сравнению с царской эпохой качество медицинских услуг заметно улучшилось, медицине все еще недоставало как сотрудников, так и финансирования. В отдаленных регионах, транспортная и коммуникационная связь с которыми по-прежнему оставалась ограниченной, крестьянское население было лишено даже самой базовой медицинской и гигиенической помощи[460]. Партийные деятели, хотя и ценили здоровье населения, куда больше ресурсов направляли на индустриализацию. Тем не менее очевидно, что в их видении нового общественного порядка центральное место занимало воспитание здорового населения. В сущности, как партийные деятели, так и советские врачи часто не разделяли идеологическое здоровье и физическое, считая, что это две необходимые составляющие социализма.

Глава 3. Репродуктивная политика

В то время как при помощи прежних мер мы лишь слегка поскребли поверхность и пропололи несколько сорняков, чтобы заменить их культурными растениями, с Законом о детях мы дойдем до самых корней и займемся почвой, которая рождает сорняки.

Доклад Британского центрального совета по благополучию детей. 1909 год

Снижение рождаемости началось в 1876 году, а с начала XX века стало нарастать угрожающими темпами… Если мы немедленно не положим конец этому злу, в скором времени положение Германии в мире станет шатким… Основа государства — семья; государство зависит от количества браков и от их фертильности. Главная цель брака — продолжение рода.

Меморандум германского Генерального штаба. 1917 год
Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги